От автора

…Дождь пришел в Москву поздним вечером. Я засиделся за письменным столом, поскольку рассчитывал наверстать упущенное – днем, из-за жары – время.

На моем столе папка песочного цвета. В папке с десяток пожелтевших страничек рукописного текста.

История того, каким образом этот текст попал ко мне, такова. Я тружусь редактором в одном небольшом издательстве, профиль наш – «книжный ширпотреб» – календари, кроссворды и прочая дребедень. И только иногда – что-то дельное, как правило, издаваемое на средства заказчика. Тогда наш шеф вызывает нашу незабвенную Марь Ивановну, старушку – божий одуванчик: лет что-то около восьмидесяти (или уже восемьдесят), но – очень знающего человечка. В издательстве ее уважали и побаивались, особенно ее острого язычка; недолюбливал, но и уважал ее и шеф: недолюбливал за пристрастие к крепким папиросам и к такому же крепчайшему кофе (сам шеф – сердечник и язвенник – не переносил ни того, ни другого), уважал – за дело, Марь Ивановна могла, едва взглянув на рукопись, дать точный ответ – насколько сложен процесс подготовки порой совершенно графоманской писанины. Шеф ей доверял, и всегда доверие это оправдывалось, все складывалось так, как советовала «одуванчик». Благодаря советам Марь Ивановны шеф еще и кое-что выкраивал для собственных проектов. Но два дня назад наш железный «одуванчик» слег дома с элементарной ангиной, и шеф… неожиданно передал вновь пришедшую рукопись мне, посчитав, видимо, что в интеллектуальной иерархии мне отводится «вторая позиция» (после заболевшего «одуванчика»).

И вот рукопись у меня. Но сразу же просмотреть ее не удалось; только после семи часов вечера, когда в нашем издательстве воцаряется тишина, я наконец-то открыл папку.

…Пожелтевшие от времени странички, выцветшие чернила, писано давно, но почерк ровный, одна буква тянет за собой другую, очень аккуратно – поля, ровные строчки, абзацы, ну прямо образец прописи для первоклашек.

Итак, что же мы имеем…