Разговоры братьев у Достоевского производят сильное впечатление. Роман печатался отдельными главами в «Русском вестнике», несомненно, был замечен публикой, читался в царской семье. Впрочем, в те годы было много тревожных знаковых событий, также оставшихся без существенной социальной реакции. Генералы и «иже с ними» продолжали сумасбродствовать. Через двадцать лет грозные стихии мщения вырвались из душевных недр на поверхность «русского космоса», последовали массовые избиения, грабежи, поджоги, подрывы, а там и расстрелы. Много расстрелов.
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать:
Двадцать восемь – штыковых,
Огнестрельных – пять.
Массовые изощрённые убийства продолжались добрую половину века, затихли на несколько десятилетий после войны, но затем возобновились, нашли широкое применение среди методов достижения решений в спорах «хозяйствующих субъектов» на всём постсоветском пространстве, продолжаются, так или иначе, вплоть до настоящего времени. «Карамазовские расстрелы» в широком смысле включают, конечно, посадки, похищения, отравления, демонстративное избиение гражданских лиц, пытки, насилие в семьях при молчаливом и не молчаливом одобрении общественности, представителей всех традиционных и не очень конфессий, выраженных и закреплённых в законодательном порядке.
В этом ракурсе у нас нет истории. Мы всё в том же провинциальном трактире, теперь виртуальном, отягощённые страхом и виной, горькой невыполнимостью заповеди «не убивай!» ввиду ликующих, воинственных, победоносных соотечественников, «перетираем» каждый в своём углу, что можно сделать с генералом – извращенцем и насильником? Осудить? Наградить? Выйти постоять с некоторым рукодельным воззванием? Отмолить как-нибудь? Промолчать…