Евгений Гаркушев

НИЧЕГО, КРОМЕ МАГИИ 1-2 часть

продемонстрированной

любовью представителей Лузгаша к простому народу, оттолкнув нас,

бросились к столику вербовщика. Расчет чиновника был верен - наказав

богатых негодяев, он привлек на свою сторону в десять раз больше людей.

Деньги, которые могли дать властителю Луштамга их отцы, были ему

совершенно не нужны - у него хватало своих. А слухи, которые разнесутся

по городу, будут говорить о сказочном благородстве воинов из армии

Лузгаша. Политика верная и в настоящее время беспроигрышная.

Молодые оборванцы должны были понимать, что в армии их станут

наказывать еще более жестоко. Но сейчас, на волне патриотических чувств

и гражданского самосознания, им было не до того.

Воспользовавшись тем, что вербовщик занят, мы поспешили уйти.

Оглянувшись, я заметил, как воины затаскивают обезглавленное тело Мусы в

каптерку. При этом они так облизывались, что я бы не удивился, узнав,

что в ближайшее время они его освежуют и съедят.

***

Побродив по городу, мы поняли, что, по большому счету, до нас нет дела никому. Лузгаш здесь еще даже не появлялся. Он стоял вместе с полевым лагерем на выходе из Баксанского ущелья. Заурбек был сосредоточен на том, чтобы завоевать любовь народа. Пока что это получалось у него плохо.

Настроить простой народ и беев против княжны, которая правила

самовластно, Заурбек сумел, но чем лучше его правление, никто пока не

видел. Бандитов в городе развелось больше, чем когда-либо. Улицы не

убирались. Торговля, которая должна бы с приходом денежных солдат армии

Луштамга расцвести, приходила в упадок. Потому что в глаза воины Лузгаша

улыбались и кланялись, но, как только хозяин лавки оказывался с ними

наедине и в меньшинстве, норовили забрать не только то, что им

понравилось, но и весь товар, а также взять кассу. Не останавливались

они и перед избиением хозяина и членов его семьи. Некоторых купцов даже

забили насмерть.

Те из торговцев, кому удалось уцелеть, пробовали жаловаться на побои

и грабеж, но быстро убедились, что это бессмысленно. Дежурный офицер

выслушивал обиженного, уверял, что солдаты Лузгаша просто не способны на

дурные поступки, так как их в случае поимки ждет жесточайшее наказание,

вплоть до отсечения правой руки или повешения, и приносил свои

соболезнования. А если торговец настаивал, офицер объявлял, что за

клевету на солдат тоже полагается наказание. Не такое суровое, как

отсечение руки, но внушительное - штраф и от десяти до пятидесяти ударов