Неизвестный

Титул

также все разъединяет, потому что при воцарении единственного императива отношений в виде жестокости, не было бы любви, а был бы только страх и подозрительность, которые заставляли бы людей укрепляться в своих жилищах по отдельности, по одному, так как даже между двумя возможна была бы только жестокость. Люди не тянулись бы друг к другу, а избегали бы любых соприкосновений. Общество не смогло бы сложиться, и истории также не было бы. Жестокость породила бы хаос межчеловеческих отношений, поскольку принцип всеобще обязательной жестокости состоит в насилии над другим, которое встречает встречное насилие, и если кто-то хочет представить себе, что бы это было, то это хорошо демонстрируют пауки в банке. Там - хаос убийства. Жестокость, на первый взгляд, не имеет такого же разъединяющего характера, как ненависть, потому что жестокость, наоборот, устремляет человека к другому человеку для своей реализации, и для ее проявления также необходима некая возможность общения. Но механическая жестокость, как, например, жестокость морской волны, истирающей камни друг о друга в песок, в живом мире существовать не может. В основе жестокости лежит чувство, и это - чувство ненависти. Без ненависти нет жестокости, без неодолимого желания утолить ненависть, жестокость невозможна. Механическая жестокость - это действие того же порядка, что и ковыряние палкой в дерьме: к этому может привести некое разовое странное любопытство, но это никогда не станет потребностью. Для того, чтобы возвести жестокость в принцип мироустроения, следует сделать эту жестокость единственно определяющим все действия побуждением, для чего нужна ненависть. То есть мы опять приходим к ненависти, которая не может составлять собой единственного начала мира, как не способная ничего создавать по своей разъединяющей природе. В данном случае жестокость - более мелкая категория, являющаяся спутником ненависти на проявленном в действии уровне. Но и она откуда берется? Из намерения человека.