потому что просто не сможешь заставить себя с ними расстаться. Точно так же, как не можешь заставить себя расстаться с пустырем. И вот что сейчас произойдет. Джордж плесканет керосина на эту книгу стоимостью в семь с половиной тысяч долларов, а я ее подожгу. Потом я возьму другую книгу из твоей пещеры сокровищ и попрошу у тебя устного согласия на продажу этого земельного участка «Сомбра корпорейшн» в полдень 15 июля. Ты меня понял?
— Я…
— Если ты дашь устное согласие, наша встреча закончится. Если не дадишь устного согласия, я сожгу вторую книгу. Потом третью. Четвертую. После четвертой, Кел, мой напарник, я в этом уверен, потеряет терпение.
— Ты чертовски прав, — прорычал Джордж Бьонди. Эдди уже находился так близко, что мог прикоснуться к Большому Носу, если б захотел, но они по прежнему его не видели.
— После четвертой книги мы выльем оставшийся керосин в этот шкаф со стеклянными дверцами и подожжем все ваши…
Краем глаза Андолини наконец то уловил движение. Посмотрел за левое плечо напарника и увидел молодого мужчина со светло коричневыми глазами на дочерна загоревшем лице. Мужчина держал в руке старинный, чего там, доисторический, огромный, бутафорский револьвер. Наверняка бутафорский.
— Какого хера… — начал Джек.
Но, прежде чем он успел закончить фразу, лицо Эдди Дина осветила широченная, искренняя улыбка, благодаря которой он из разряда симпатичных мужчин разом перепрыгнул в разряд красавцев. «Джордж! — воскликнул он. Таким тоном приветствовали только самых дорогих, самых близких друзей после долгой разлуки. — Джордж Бьонди! Слушай, у тебя по прежнему самый большой нос на эту сторону Гудзона! Как же я рад тебя видеть!»
Человек всегда по особому реагирует на незнакомцев, которые называют его по имени. А если в голосе слышатся добрые интонации, человек подсознательно раскрывает незнакомцу объятья. Вот и Джордж «Большой Нос» Бьонди, поворачиваясь на столь дружелюбный голос, заулыбался. Улыбка так и осталась на его лице, когда Эдди ударил его рукояткой револьвера Роланда. Андолини отличался острым зрением, но рука Эдди, двигавшаяся с невероятной быстротой, словно размазалась по воздуху: в мгновение ока рукоятка револьвера трижды опускалась на лицо Бьонди. Первый удар пришелся между глаз, второй — повыше правого глаза, третий — в правый висок. Первые два удара получились глухими, третий — чавкающим. Бьонди повалился на пол, как мешок с почтовой корреспонденцией, глаза закатились, губы разошлись, как у младенца, ждущего когда его