Да, вижу, что знаешь. Не останавливайся.
Каллагэн пятится по конюшне. Вновь до него долетает слабый запах сена давно ушедших дней. Детройт кажется галлюцинацией. Как и все воспоминания об Америке.
— Не открывай ящик, — говорит Каллагэн, — и я не остановлюсь.
— А ты прекрасный паппа, знаешь ли.
— Ты обещал не называть меня так.
— Обещания даются для того, чтобы их нарушать, паппа.
— Не думаю, что ты сможешь убить его, — говорит Каллагэн.
Уолтер морщится.
— Это дело ка, не мое.
— Может, и ка не удастся. Предположим, он выше ка?
Уолтера отбрасывает назад, как от удара. «Я богохульствую, — думает Каллагэн. — А для этого человека, полагаю, такое — не подвиг».
— Никто не может быть выше ка, лжепророк, — бросает ему человек в черном. — А комната на вершине башни пуста. Я это знаю.
И хотя Каллагэн не уверен, что понимает, о чем толкует человек в черном, отвечает он быстро и уверенно. «Ты не прав. Бог есть. Он ждет и наблюдает за всем со своего высокого трона. Он…»
Слишком много и разного происходит практически одновременно. Слышатся глухие удары: заработал насос. Зад Каллагэна упирается в тяжелое, гладкое дерево двери. Человек в черном протягивает Каллагэну ящик, одновременно открывая его. И его капюшон откидывается назад, открывая бледное, оскаленное лицо, очень уж похожее на морду горностая (это не Сейр, но на его лбу такой же красный круг, открытая рана, кровь в которой не капает и не свертывается), лицо хитрого, скользкого типа. И Каллагэн видит, что находится в ящике, видит Черный Тринадцатый, лежащий на красном бархате, как глаз какого то чудовища, выросшего не под сенью Господа. От одного только его вида Каллагэн начинает кричать, ибо чувствует безмерную силу магического кристалла: Черный Тринадцатый может забросить его куда угодно, а то и просто в никуда. А тут еще открывается дверь. Даже в охватившей его панике, чего там, ужасе, Каллагэн успевает подумать: «Поднятие крышки ящика открывает дверь». Он продолжает пятиться, уже в другую реальность. Слышит пронзительные голоса. Один из них — Льюпа, он спрашивает Каллагэна, почему тот позволил ему умереть. Другой принадлежит Роуэне Магрудер, которая говорит ему, что это и есть другая жизнь, и как она ему нравится? Его руки поднимаются, чтобы закрыть уши, когда один старый сапог цепляется за другой и он начинает валиться на спину, думая, что за дверью Ад, что человек в черном втолкнул его в настоящий Ад. И когда его руки поднимаются на уровень груди, человек в черном, передает ему открытый ящик. А шар движется.