раньше прикладывался к бутылке.
— Я тоже прикладываюсь, — кивает Рудбахер, — в этом бизнесе без спиртного просто сойдешь с ума. Я не собираюсь нюхать, чем от тебя пахнет… если ты будешь приходить на работу вовремя. Два раза опоздаешь, и можешь валить на все четыре стороны. Повторять я не буду.
Каллагэн работает за прилавком быстрого обслуживания ресторана «Либрук хоумстайл» три недели, а живет в двух кварталах от него в мотеле «Закат». Только ресторан не всегда «Либрук хоумстайл», а мотель не всегда «Закат». На четвертый день он просыпается в мотеле «Рассвет», а придя на работу обнаруживает, что ресторан называется «Форт Ли хоумстайл». «Либрук реджистер», которые клиенты оставляли на прилавке, превращается в «Форт Ли реджистер америкэн». И его не слишком радует, что Джералд Форд вновь становится президентом.
Когда Рудбахер расплачивается с ним в конце первой недели, в Форт Ли, на пятидесятках — Грант, на двадцатках — Джексон, на единственной в полученном от босса конверте десятке — Александр Гамильтон. В конце второй недели, в Либруке, на пятидесятках — Авраам Линкольн, а на десятке какой то Шедбурн. Правда, на двадцатках по прежнему Джексон, и это греет душу. В комнате мотеля, где живет Каллагэн, покрывало на кровати розовое в Либруке и оранжевое в Форт Ли. Это удобно. Проснувшись, он всегда знает, в каком Нью Джерси находится.
Дважды он напивается. Второй раз, после работы, компанию ему составляет Дикки Рудбахер. Не отстает от него ни на шаг. «Когда то это была великая страна», — стонет либруковский Рудбахер, и Каллагэн радуется: хоть что то остается неизменным, в какой бы из Америк он ни оказался.
Но его тень с каждым днем удлиняется все раньше, и он видит первого вампира третьего типа, тот стоит в очереди за билетами в городской кинотеатр, и извещает Рудбахера, что уходит с работы.
— Вроде бы ты говорил мне, что ничем не болен, — ворчит Рудбахер.
— Не понял?
— У тебя зуд в ногах, друг мой. Который зачастую составляет компанию вот этому, — Рудбахер опрокидывает воображаемый стакан, который держит в покрасневшей от мытья посуды руке. — Когда зуд в ногах подхватывает взрослый человек, он практически неизлечим. И вот что я тебе скажу, если бы не жена, которая все еще неплохо трахается, и двое детей в колледже, я бы собрал вещички и присоединился к тебе.
— Правда? — в изумлении спрашивает Каллагэн.
— Сентябрь и октябрь всегда худшие месяцы, — мечтательно говорит Рудбахер. — Ты буквально слышишь этот зов. Птицы тоже слышат его, и улетают.
— Зов?
Во