этим пистолетам он признает тебя и поверит всему, что ты скажешь. Расскажи ему о случившемся. Вот и все.
— Если что то случится с тобой, Роланд, едва ли я смогу что то сделать, кроме как умереть.
Его ладони все еще сжимали лицо Сюзан. И теперь он чуть тряхнул ее.
— Ты не умрешь. — Лед в его глазах и голосе вызвал у Сюзан не страх, но благоговение. Она подумала о его крови… о том, какая она древняя, какой холодной могла становиться при необходимости. — Пока не переговоришь с моим отцом. Обещай мне.
— Я… я обещаю, Роланд. Обещаю.
— Скажи вслух, что ты обещаешь.
— Я приду сюда. Заберу твои револьверы. Отвезу твоему отцу. Расскажу, что случилось.
Он кивнул и отпустил ее лицо. Следы пальцев и ладоней остались на щеках.
— Ты меня напугал. — Сюзан тряхнула головой. — Ты так меня напугал.
— Я такой, как есть.
— И я не собираюсь тебя переделывать. — Она поцеловала его в левую щеку, потом в правую. Сунула руку под рубашку, поласкала сосок. Он мгновенно затвердел под подушечкой ее пальца. — Птички и рыбки, медведи и зайки. — Теперь она покрывала его лицо поцелуями. — Исполнят любое желанье твое.
Потом они лежали под медвежьей шкурой, которую Роланд привез с собой, и прислушивались к порывам ветра, шуршащего травой.
— Мне нравится этот звук, — прошептала Сюзан. — Он вызывает у меня желание стать ветром… улететь, куда летит он, увидеть, что видит он.
— В этом году, если ка дозволит, ты все увидишь.
— Да. Вместе с тобой. — Она повернулась к нему, приподнялась на локте. Свет, просачиваясь сквозь дыры в крыше, падал ей на лицо. — Роланд, я тебя люблю. — Она поцеловала его… и расплакалась. Он нежно обнял ее:
— В чем дело? Сью, что тебя тревожит?
— Не знаю. — Слезы полились еще сильнее. — Могу сказать лишь одно
— какая то тень лежит у меня на сердце. — Она подняла на него полные слез глаза. — Ты не оставишь меня, ведь так, дорогой? Ты не уедешь без Сью, не уедешь?
— Нет.
— Потому что я отдала тебе все, что у меня было. И девственность
— лишь малая часть этого, ты знаешь.
— Я никогда не оставлю тебя. — Но несмотря на теплую шкуру, по спине его пробежал холодок. — Никогда, клянусь.
— Я все равно боюсь. Очень боюсь.
— Вот это напрасно. — Говорил он медленно, с натугой… потому что внезапно совсем другим словам приспичило сорваться с его губ. Мы уезжаем прямо сейчас, Сюзан. Не послезавтра, в день Жатвы, а сейчас, в эту самую минуту. Одевайся, и поскакали. Поедем на юг и ни разу не оглянемся. Мы будем… нас будут преследовать.
Это точно. Лица Алена и Катберта. Лица всех тех людей, что могли