Стивен Кинг

Колдун и кристалл Темная Башня – 4

не понимает, с кем свела его судьба. — Мы говорили не больше пяти минут, но в какой то момент я посмотрел на него и подумал, что он — тот старый козел из Ритзи, которого я пристрелил. Чуть позже посмотрел еще раз и чуть не вскрикнул: «Адов огонь, да это же мой папашка». А потом он стал самим собой.

— И как он выглядит?

— Увидишь сам. Впрочем, не думаю, что он тебе глянется.

Открыв одну дверцу, Джонас повернулся вновь:

— Рой, надеюсь, это не сам Фарсон? Переодевшийся Благодетель?

Дипейп, хмурясь, задумался, потом покачал головой:

— Нет.

— Ты уверен? Мы видели его только раз, помнишь, и издалека. — Латиго показал им Фарсона. Шестнадцать месяцев назад плюс минус несколько дней.

— Я уверен. Ты же помнишь, какой он огромный?

Джонас кивнул. Конечно, не лорд Перт, но ростом повыше шести футов и поперек себя шире.

— Этот человек ростом с Клея, а то и ниже. И рост у него не меняется, какое бы обличье он ни принял. — Дипейп помялся, прежде чем добавить: — А смеется он, как мертвец. От этого смеха меня бросило в дрожь.

— Что значит, как мертвец?

Рой Дипейп покачал головой:

— Объяснить не могу.

13

Двадцатью минутами позже Элдред Джонас миновал арку со словами «ВХОДИТЕ С МИРОМ» и оказался на вымощенном дворе Дома на Набережной. На душе у него кошки скребли. Он ожидал, что приедет Латиго… а приехал, если Рой слишком уж не ошибся, кто то другой.

Мигуэль, широко улыбаясь, поспешил к нему. Взял поводья из рук Джонаса.

— Reconocimiento note 35.

— Por nada, jefe note 36.

Джонас вошел в дом, увидел Олив Торин, в одиночестве сидевшую в гостиной, кивнул ей. Она кивнула в ответ, чуть улыбнулась.

— Сэй Джонас, как хорошо вы выглядите. Если вы хотите увидеть Харта…

— Прошу меня извинить, леди, но я приехал к канцлеру. — И Джонас быстро поднялся по лестнице, ведущей в апартаменты канцлера, прошел узким длинным коридором, освещенным (не очень ярко) газовыми рожками.

Постучал в массивную, из дуба, инкрустированную медью дверь. К красивым женщинам вроде Сюзан Дельгадо Раймер проявлял полное равнодушие, зато атрибуты власти и роскошь любил.

— Заходите, мой друг, — ответил голос — не Раймера. А за словами последовал смешок, от которого по коже Джонаса поползли мурашки. Он смеется, как мертвец, вспомнилось ему предупреждение Роя.

Джонас толкнул дверь и вошел. К благовониям Раймер относился с безразличием, точно так же как к бедрам и губам женщин, но сейчас в кабинете курились благовония, и их запах напомнил Джонасу о Зале Предков в Гилеаде. Газовые рожки горели на полную мощность. Шторы из пурпурного бархата