заставляла их любить друг друга, ушел.
— Ты собралась покататься на этой лошади? — спросила, тетя Корд, ставя тарелку на стол и усаживаясь в полосе солнечного света, падающего через окно. При мистере Джонасе она никогда бы так не села. Сильный свет превращал ее лицо в маску. В уголке рта вылезла лихорадка. Они всегда вылезали у тети Корд, если та плохо спала.
— Да, — ответила Сюзан.
— Тогда тебе надо поплотнее позавтракать. Ты же не вернешься раньше девяти часов.
— Мне этого хватит. — Сюзан принялась быстрее закидывать в рот апельсиновые дольки. Она уже чувствовала, куда дует ветер, видела осуждающий взгляд тети и хотела встать из за стола до того, как разразится скандал.
— Почему бы тебе не съесть тарелку каши? — спросила тетя Корд и помешала ложкой овсянку. Сюзан этот звук напомнил поступь лошадиных копыт по грязи… или дерьму… и у нее скрутило живот. — Ты не проголодаешься до ленча, если вдруг задержишься на Спуске. Я думаю, что такой красивой юной леди нет дела до домашних дел…
— Я уже все сделала. — И ты знаешь, что я все сделала. Я убрала, весь дом, пока ты сидела у зеркала и прижигала лихорадку. Тетя Корд бросила в кашу кусочек сливочного масла… Сюзан не понимала, как этой женщине удавалось остаться тощей, абсолютно не понимала… и смотрела, как он медленно тает. На какой то момент Сюзан решила, что завтрак может закончиться достаточно мирно. Но тут речь зашла о рубашке.
— Прежде чем ты выйдешь из дома. Сюзан, я хочу, чтобы ты сняла тряпку, что сейчас на тебе, и надела одну из новых блуз для верховой езды, которые прислал тебе Торин на прошлой неделе. По крайней мере ты можешь показать ему…
Последующие слова растворились во вспышке ярости, хотя Сюзан и не прерывала тетку. Она провела рукой по рукаву, наслаждаясь мягкостью ткани, после стольких стирок напоминавшей бархат.
— Эта тряпка принадлежала моему отцу!
— Да, Пату, — фыркнула тетя Корд. — Она слишком велика для тебя, выношена, и ходить в ней просто неприлично. Молодым девушкам еще можно надевать мужские рубашки с пуговицами до воротника, но тем, у кого развилась грудь…
Блузы для верховой езды висели на плечиках в углу. Висели уже четыре дня, но Сюзан так и не собралась отнести их наверх, в свою комнату. Три: красная, зеленая и синяя, все шелковые, каждая, несомненно, стоила больших денег. Сюзан ненавидела всю эту роскошь, показуху. Широкие рукава, раздуваемые ветром, красивые отложные воротники и, ну как же без этого, вырез на груди, чтобы было куда посмотреть Торину, если он встретит