рухнет.
Тюрьма в большей степени напоминало почтовое отделение, в меньшей — городской Зал собраний. Разумеется, при отсутствии решеток на окнах, выходящих на бухту Шериф Херк Эвери в одежде отдавал предпочтение хаки. Должно быть, он наблюдал за их приближением через глазок, потому что парадная, с коваными железными пластинами дверь тюрьмы распахнулась, прежде чем Роланд успел потянуться к колотушке звонку. Шериф Эвери появился на крыльце. Впрочем, первым появился его живот, точно так же, как в зал суда сначала входит бейлиф, а уж потом сам судья. Эвери широко раскинул руки, всем своим видом выказывая переполняющую его радость.
Он низко поклонился (как сказал потом Катберт, ему стало страшно при мысли, что живот может перевесить и свалить шерифа с крыльца, а там, глядишь, тот мог укатиться и в море), несколько раз пожелал им доброго утра, как сумасшедший, молотил по ключице. Широкая улыбка едва не разорвала лицо пополам. Три помощника, по виду в недалеком прошлом фермеры, как и шериф, одетые в хаки, толпились в дверях за спиной Эвери и таращились на новоприбывших. Именно таращились: в глазах стояло неприкрытое любопытство.
Эвери пожал руку каждому юноше, продолжая кланяться, и робкие попытки Роланда остановить его успехом не увенчались. Наконец угомонившись, он пригласил гостей в дом. В кабинете царила прохлада, хотя солнце уже пекло немилосердно. Разумеется, потому то дома и строили из красного кирпича. Такого просторного и светлого кабинета главного шерифа Роланду видеть не доводилось, а он за последние три года побывал в пяти или шести, сопровождая отца в нескольких коротких и одной достаточно продолжительной инспекционных поездках.
В центре стояло бюро с убирающейся крышкой, у двери висела доска с объявлениями (на листках писали, зачеркивали, снова писали: бумага в Срединном мире была в дефиците), дальний угол занимала подставка с двумя винтовками. Такими древними, что Роланд засомневался, а есть ли к ним патроны. Слева от подставки открытая дверь вела непосредственно в тюрьму, с тремя камерами по каждую сторону короткого коридора и идущим из двери сильным запахом щелочного мыла.
Они все почистили к нашему приезду, подумал Роланд. Его это удивило, тронуло… и насторожило. Почистили, словно готовились к встрече конников одного из Внутренних феодов — солдат профессионалов, присланных с заданием провести серьезную проверку, а не трех подростков, наказанных за прегрешения. Но должно ли это восприниматься как странное гипертрофированное