Стивен Кинг

Бесплодные земли Темная Башня – 3

ибо никто не решился бы выскать это вслух: Эдди не мог позволить себе быть лучше Генри в чем бы то ни было потому, что его старший брат, большей частью, был вообще ни на что не способен… разумеется, за исключением «присмотра» за Эдди.

Генри научил Эдди играть в баскетбол — на игровой площадке неподалеку от дома, в зацементированном предместье, где горизонт закрывали башни Манхэттена и всем заправлял Его величество Достаток. Эдди был на восемь лет младше Эдди и ростом поменьше брата, но когда он выходил с мечом на залитую растрескавшимся цементом площадку, все движения его, казалось, отзывались шипением в нервных окончаниях. Он был проворнее, но это еще не самое страшное. Самое страшное заключалось в том, что он был лучше Генри. Если бы он не сумел понять этого по результатам их игр, он бы понял по уничижительным взглядам, которые Генри метал в его сторону на площадке, и еще по тому, как Генри больно щипал его за руку по пути домой. Эти щипки надо было принимать за дружеские подтрунивания старшего брата… «Еще парочку для испытания на прочность!» — весело выкрикивал Генри, а потом — бац бац! прямо Эдди в бицепс… но они чувствовались не как шутка. Как предупреждение. Как будто Генри ему говорил: Лучше тебе не дурачить меня и не выставлять меня идиотом, братец, когда ты несешься к корзине; не забывай — я за тобою Присматриваю.

То же самое повторялось и со чтением… и с бейсболом… с «освобождением пленных»… с математикой… и даже, смешно сказать, со скакалкой, игрой для девчонок. То, что он все это делал лучше, или мог сделать лучше, Эдди приходилось держать в строгой тайне. Потому что он, Эдди — младший. Потому что Генри «присматривает» за ним. Но самое важное всегда просто: Эдди скрывал свое превосходство, потому что Генри был его старшим братом, и Эдди его обожал.

Два дня назад, пока Сюзанна освежевывала подбитого кролика, а Роланд готовил ужин, Эдди ушел в лес, что южнее лагеря. Там он набрел на подходящий кусок древесины, торчащий из свежего пня. Странное чувство — должно быть, то самое, которое называется deja vu — вдруг охватило его. Эдди поймал себя на том, что тупо пялится на деревяшку, похожую на грубо сработанную дверную ручку. Потом, словно издалека, он осознал, что во рту у него пересохло.