расшитой бусинками занавеске, колышащейся под легеньким ветерком. Мальчик смотрел. Первоначальное его сомнение сменилось выражением искреннего восторга, потом — неподдельным восхищением, и наконец взгляд его стал пустым. Он отключился. Глаза закрылись. Патрон плясал в пальцах стрелка. Взад вперед. Глаза Джейка вновь распахнулись; еще какое то время он глядел, наблюдая за непрерывной, отточенной пляской патрона, потом глаза его снова закрылись. Стрелок продолжал свои гипнотические движения, но глаза Джейка больше не открывались. Дыхание его замедлилось, стало спокойным и ровным. Так и должно было быть? Да. Была в этом некая красота, какая то логика — как кружевные узоры по краям ледяных торосов, холодных и твердых. Ему показалось, он слышит звон. Трубный глас. Не в первый раз уже ощутил он во рту вязкий, шероховатый вкус угнетенной подавленности. Патрон в его пальцах, которым он манипулировал с такою непостижимою грацией, вдруг показался ему отвратительным и устрашающим. Точно след какого нибудь чудовища. Стрелок уронил патрон в ладонь и до боли сжал руку в кулак. В мире существует и такое: насилие. Насилие и убийство. И чудовищные деяния. И все — во имя добра, обагренного кровью людскою добра. Во имя мифа, во имя Грааля, во имя Башни. Да. Где то она стоит, Башня, вспарывая небеса своей черной громадой, и в промытых жаром пустыни ушах стрелка раздался тихий сладостный перезвон.
— Где же ты? — спросил он.
Джейк Чемберс спускается вниз по лестнице с портфелем в руках. В портфеле — учебники. Природоведение, экономическая география. Тетрадь, карандаш, завтрак, который мамина кухарка, миссис Грета Шоу, приготовила для него в кухне, где все — из хрома и пластика, где непрестанно гудит вентилятор, выгоняющий неприятные запахи. В пакете для завтрака — арахисовое масло, сэндвич с повидлом, еще один, с колбасою, салатом и луком, четыре кекса «Орео». Его родители не то чтобы на дух его не выносят, но, похоже, давно уже не замечают родимого сына. Они сложили с себя всяческие полномочия и препоручили его заботам миссис Греты Шоу, нянек мамок, репетитора — летом и Школы (Частной, Хорошей и, самое главное, Только Для Белых) — во все остальное время. Никто из этих людей даже и не претендует на то, чтобы быть чем то большим, чем они есть: профессионалы, лучшие в своем деле. Ни разу никто не прижал его к теплой груди, как это всегда происходит в исторических романах, которые мама читает запоем и в которые тайком «зарывается» Джейк, выискивая «неприличные сцены». Истерические