Барб Хенди, Дж С Хенди

Похититель жизней

он.

– Нет еще. Хочешь, чтобы я подобрал сразу обоих и обездвижил их, прежде чем ты примешься за дело?

Торет замялся. Он не очень хорошо знал, что такое «обездвижить», но сообразил, что Чейн хочет знать, надо ли подготовить к обращению двоих людей или же сначала обратить одного, а потом искать второго.

– Да, обоих, – вслух ответил он и оперся рукой о выщербленную кирпичную стену, чувствуя себя до странности уютно в этом глухом и малоприятном местечке. – Знаешь, я никогда прежде не был в этой части города, а ты?

– Никогда. – Чейн был, как всегда, немногословен. Спору нет, слуга он полезный, а вот собеседник – никакой.

Кто то вошел в таверну, кто то вышел, однако Чейн не проявил к этим людям ни малейшего интереса. Вдруг, к изумлению Торета, он сказал:

– Сапфира хочет получить для кормления красивую молодую девушку. Она тебе говорила об этом?

– Само собой, говорила, – вздохнул Торет. – Я понятия не имею, где можно отыскать такую добычу, да и потом, сейчас у нас есть дела поважнее.

– Что ж, когда закончим с важными делами, я отправлюсь за второе крепостное кольцо. Думаю, что хорошенькая дочь купца в приличном платье ей тоже подойдет.

Торет искоса глянул на Чейна. Никогда прежде его слуга не вызывался сам, по доброй воле сделать что то для Сапфиры.

– Да, – кивнул он, все еще озадаченный, – пожалуй, что подойдет.

– Вот они, – Чейн указал на улицу. – Смотри.

Из таверны вышли два рослых, с обветренными лицами матроса. У одного на поясе был кривой меч, у другого в ременных ножнах на спине – два длинных кинжала. Оба оказались настолько трезвы, чтобы без скандала обойти торчащую в дверях толстую и наглую шлюху.

– Они явно вместе, – заметил Чейн. – Это удобно, да и сомневаюсь, что здесь найдется кто то более подходящий для нашей цели.

Торет согласно кивнул.

– Оставайся здесь, – велел он.

И вот нынешний Торет превратился в давнишнего Крысеныша, уличного оборвыша, который превосходно усвоил науку выживания и лучше всего на свете умел прятаться и оставаться незаметным. Эту часть себя Торет всегда презирал – и все же без малейших усилий вернулся в шкуру Крысеныша. Сняв с себя капюшон, плащ и кошелек, он растопыренными пальцами старательно растрепал свои волосы. Чейн отступил в глубь проулка, тонувшую в темноте. Когда матросы прошли мимо, Торет вынырнул из проулка и бесшумно уронил на мостовую кошелек.

– Судари, эй! – позвал он, сутулясь и подгибая колени, чтобы выглядеть еще меньше ростом. – Вы тут кошелек обронили!