Кураев А

Кино: перезагрузка богословием

Сегодня так много говорят о поэтичности и естественности язычества, противопоставляя его «гуманность» мрачному чернорясному монашескому христианству… И становится непонятно – от чего же именно отшатнулась совесть первохристианских мучеников. Христианство отвергло не Платона и не Аристотеля, а то, что изображено в «Калигуле». Так что ругать «Калигулу» все равно что ругать окно, через которое видно помойку. Я же считаю, что окно не виновато: мерзость на помойке, а не на стекле. Фильм не мерзок, он просто натуралистичен. Но такова была натура погибавшего языческого Рима и мира… Сомневающийся человек при знакомстве с этим фильмом поймет оправданность тех «нет», которые сказала Церковь.

- До какой степени можно увлекаться искусством, чтобы это увлечение не стало чрезмерным?

- Наверное, до тех пор, пока человек сам не становится персонажем. Смотри на чужую игру, но не играй сам.

- Красиво, но поконкретней.

- Не смогу. Пожалуй, это очень субъективно: человек должен сам почувствовать грань. Либо он её чувствует, либо нет.

— Как Вы оцениваете сегодняшние взаимоотношения интеллигенции и Церкви?

— На наших глазах проблема русской истории «Церковь и интеллигенция» оказалась исчерпанной. Этой проблемы уже нет. В одной Москве уже около ста священников, окончивших МГУ. Проблема становится более прозаичной: в самой интеллигенции возникает вопрос о взаимоотношениях ее церковной и нецерковной частей.

И тут кстати вспомнить, что в Византии «театром» называлось место дискуссий интеллектуалов. Спектакли, представляемые в таком театре – это были заранее подготовленные высокориторические речи или диспуты49. При этом, правда, докладчик играл самого себя, а не литературного персонажа, придуманного другим человеком. Так что в своей воцерковленной форме театр был местом работы мысли. В лучших своих произведениях он таковым остается и по сегодняшний день.