рождает в себе Бога. Преп. Симеон находит слова, выражающие оба действия синергии: “Содержащий все поселяется внутри человека, и человек становится как бы беременной женщиной”. Или: “Человек сознательно носит в себе Бога. И, сжимая снаружи руки вокруг себя, этот человек ходит посреди нас, не знаемый всеми, кто его окружает... Мы, когда веруем от всей души и каемся, зачинаем в сердцах своих Бога Слово, как Дева. Он, имея в себе Христа младенца, будет считаться Его матерью, как Он, неложный, обещал: “Мать Моя и братья и друзья, вот они!” [97].
В перспективе своего объективно-онтологического содержания акт Предания свершается Богом. Именно Тот, Кого преп. Симеон называет “мой негордый Бог” [98], оказывается не просто “содержанием”, о котором идет речь в Традиции, но прежде всего - самим субъектом этой “передачи”.
Истинный Субъект Предания - Сын Божий, ставший Сыном Человеческим. Суть Предания описывается срединными словами Литургии: “Ты еси Приносяй и Приносимый, Приемляй и Раздаваемый”. В Предании Бог продолжает Свое действие в мире: “Отец Мой доныне делает, и Я делаю”.
Это - то понимание Предания, которое мы встречаем уже в древнейшей Церкви. Для св. Ипполита Святой Дух передается в Церкви [99]. Св. Ириней говорит о передаче Св. Духа через апостолов: “Этот Дух они получили от Господа, и разделяя и раздавая Его верующим, образовали они эту Церковь” (Показание, 41). По его мысли, “где Церковь - там и Дух Святой; и где Дух Святой, там Церковь и вся благодать” (Против ересей, 3-24-1). По мере того, как новые люди входят в Церковь - они получают дары того же Духа. Именно Церковью таинство Христа проявляется в мире.
Если Христос не оставил Своей Церкви - значит, в ее истории можно уловить Его присутствие. Значит, по самой мягкой формулировке, не все то, что происходило в исторической Церкви, в сердцах и в умах, в молитвах и в проповедях ее служителей, было чем-то анти-евангельским. Значит, и в церковных преданиях можно хотя бы порою обнаружить след того же Духа, что некогда вдохновил Писание.
Протестантская полемика против предания вообще странна. В некотором смысле естественнее было бы совместить отрицание предания с психологической атмосферой православия, нежели с атмосферой протестантизма. Православие знает о путях одинокого восхождения к Богу. Православие знает внесоциальный и как бы внеисторический подвиг монашества, путь индивидуальной мистики. История православной духовности знает эти постоянные искушения мессалианства, искушения разрыва