Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

пылью. В

бутыли находился опечатанный джинн, можно было видеть, как он там

шевелится, посверкивая глазками.

Витькин дубль перестал рассматривать гомеостат, сел на диван рядом

с ванной и, уставясь тем же окаменелым взглядом на дохлую рыбу, пропел

следующий куплет:

В целях природы обуздания,

В целях рассеять неученья

Тьму

Берем картину мирозданья -- да!

И тупо смотрим, что к чему...

Окунь пребывал без изменений. Тогда дубль засунул руку глубоко в

диван и принялся, сопя, что-то там с трудом поворачивать.

Диван был транслятором. Он создавал вокруг себя М-поле,

преобразующее, говоря просто, реальную действительность в

действительность сказочную. Я испытал это на себе в памятную ночь на

хлебах у Наины Киевны, и спасло меня тогда только то, что диван работал

в четверть силы, иначе я проснулся бы каким-нибудь мальчиком с пальчик в

сапогах. Для Магнуса Редькина диван был возможным вместилищем искомого

Белого Тезиса. Для Модеста Матвеевича -- музейным экспонатом инвентарный

номер 1123, к разбазариванию запрещенным. Для Витьки это был инструмент

номер один. Поэтому Витька крал диван каждую ночь, Магнус Федорович из

ревности доносил об этом завкадрами товарищу Демину, а деятельность

Модеста Матвеевича сводилась к тому, чтобы все это прекратить. Витька

крал диван до тех пор, пока не вмешался Янус Полуэктович, которому в

тесном взаимодействии с Федором Симеоновичем и при активной поддержке

Жиана Жиакомо, опираясь на официальное письмо Президиума Академии наук

за личными подписями четырех академиков, удалось-таки полностью

нейтрализовать Редькина и слегка потеснить с занимаемых позиций Модеста

Матвеевича. Модест Матвеевич объявил, что он, как лицо материально

ответственное, не желает ни о чем слышать, и что желает он, чтобы диван

инвентарный номер 1123 находился в специально отведенном для него,

дивана, помещении. А ежели этого не будет, сказал Модест Матвеевич

грозно, то пусть все, до академиков включительно, пеняют на себя. Янус

Полуэктович согласился пенять на себя, Федор Симеонович тоже, и Витька

быстренько перетащил диван в свою лабораторию.

Витька был серьезный работник, не то что шалопаи из отдела

Абсолютного Знания, и намеревался превратить всю морскую и океанскую

воду нашей планеты в живую воду. Пока он, правда, находился в стадии