Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

сторону. Я прислушался. Тот, что был с лопатой, длинно и монотонно

излагал основы политического устройства прекрасной страны, гражданином

коей он являлся. Устройство было необычайно демократичным, ни о каком

принуждении граждан не могло быть и речи (он несколько раз с особым

ударением это подчеркнул), все были богаты и свободны от забот, и даже

самый последний землепашец имел не менее трех рабов. Когда он

останавливался, чтобы передохнуть и облизать губы, вступал тот, что с

чернильницей. Он хвастался, будто только что отработал свои три часа

перевозчиком на реке, не взял ни с кого ни копейки, потому что не знает,

что такое деньги, а сейчас отправляется под сень струй предаться

стихосложению.

Говорили они долго -- судя по спидометру, в течение нескольких лет,

-- а потом вдруг сразу исчезли, и стало пусто. Сквозь призрачные здания

просвечивало неподвижное солнце. Неожиданно невысоко над землей медленно

проплыли тяжелые летательные аппараты с перепончатыми, как у

птеродактилей, крыльями. В первый момент мне показалось, что все они

горят, но затем я заметил, что дым у них идет из больших конических

труб. Грузно размахивая крыльями, они летели надо мной, посыпалась зола,

и кто-то уронил на меня сверху суковатое полено.

В роскошных зданиях вокруг меня начали происходить какие-то

изменения. Колонн у них не убавилось, и архитектура осталась по-прежнему

роскошной и нелепой, но появились новые расцветки, и мрамор, по-моему,

сменился каким-то более современным материалом, а вместо слепых статуй и

бюстов на крышах возникли поблескивающие устройства, похожие на антенны

радиотелескопов. Людей на улицах стало больше, появилось огромное

количество машин. Исчезли стада с читающими пастухами, однако хлеба все

колыхались. Я нажал на тормоз и остановился.

Оглядевшись, я понял, что стою с машиной на ленте движущегося

тротуара. Народ вокруг так и кишел -- самый разнообразный народ. В

большинстве своем, правда, эти люди были какие-то нереальные; гораздо

менее реальные, чем могучие, сложные, почти бесшумные механизмы. Так

что, когда такой механизм случайно наезжал на человека, столкновения не

происходило. Машины меня мало заинтересовали, наверное, потому, что на

лобовой броне каждой сидел вдохновенный до полупрозрачности

изобретатель, пространно объяснявший устройство и назначение своего

детища. Изобретателей никто не слушал, да они, кажется, ни к кому в