Аркадий и Борис Стругацкие

Понедельник начинается в субботу

"Спать так спать, -- отозвался другой голос.

Послышался протяжный зевок. -- Плескаться больше не будешь сегодня?" --

"Холодно что-то. Давай баиньки". Стало тихо. Бабка зарычала и заворчала,

и я осторожно вернулся на диван. Утром встану пораньше и все поправлю

как следует...

Я лег на правый бок, натянул одеяло на ухо, закрыл глаза и вдруг

понял, что спать мне совершенно не хочется -- хочется есть. Ай-яй-яй,

подумал я. Надо было срочно принимать меры, и я их принял.

Вот, скажем, система двух интегральных уравнений типа уравнений

звездной статистики; обе неизвестные функции находятся под интегралом.

Решать, естественно, можно только численно, скажем, на БЭСМ... Я

вспомнил нашу БЭСМ. Панель управления цвета заварного крема. Женя кладет

на эту панель газетный сверток и неторопливо его разворачивает. "У тебя

что?" -- "У меня с сыром и колбасой". С польской полукопченой,

кружочками. "Эх ты, жениться надо! У меня котлеты, с чесночком,

домашние. И соленый огурчик". Нет, два огурчика... Четыре котлеты и для

ровного счета четыре крепких соленых огурчика. И четыре куска хлеба с

маслом...

Я откинул одеяло и сел. Может быть, в машине что-нибудь осталось?

Нет, все, что там было, я съел. Осталась поваренная книга для Валькиной

мамы, которая живет в Лежневе. Как это там... Соус пикан. Полстакана

уксусу, две луковицы... и перчик. Подается к мясным блюдам... Как сейчас

помню: к маленьким бифштексам. "Вот подлость, -- подумал я,-- ведь не

просто к бифштексам, а к ма-а-аленьким бифштексам". Я вскочил и подбежал

к окну. В ночном воздухе отчетливо пахло ма-а-аленькими бифштексами.

Откуда-то из недр подсознания всплыло: "Подавались ему обычные в

трактирах блюда, как то: кислые щи, мозги с горошком, огурец соленый (я

глотнул) и вечный слоеный сладкий пирожок..." -- "Отвлечься бы", --

подумал я и взял книгу с подоконника. Это был Алексей Толстой, "Хмурое

утро". Я открыл наугад. "Махно, сломав сардиночный нож, вытащил из

кармана перламутровый ножик с полусотней лезвий и им продолжал

орудовать, открывая жестянки с ананасами (плохо дело, подумал я),

французским паштетом, с омарами, от которых резко запахло по комнате". Я

осторожно положил книгу и сел за стол на табурет. В комнате вдруг

обнаружился вкусный резкий запах: должно быть, пахло омарами. Я стал

размышлять, почему я до сих пор ни разу не попробовал омаров. Или,

скажем, устриц. У Диккенса все едят устриц, орудуют складными ножами,