Говард Ф.Лавкрафт

Зов Ктулху

грязи через мрачный кипарисовый лес, под покровы которого никогда не

проникал дневной свет. Страшные корни и свисающие с деревьев петли

испанского лишайника окружали их, а появлявшиеся время от времени груды

мокрых камней или обломки сгнившей стены усиливали ощущение болезненности

этого ландшафта и чувство депрессии. Наконец, показалась жалкая кучка хижин,

поселок скваттеров и доведенные до истерики обитатели выскочили навстречу.

Издалека слышались приглушенные звуки тамтамов; и порыв ветра иногда

приносил с собой леденящий душу крик. Красноватый огонь, казалось,

просачивался сквозь бледный подлесок, запуганные скваттеры наотрез

отказались сделать хоть один шаг по направлению к сборищу нечестивых и

поэтому инспектор Легресс со своими девятнадцатью полицейскими дальше пошел

без проводников.

Местность; в которую вступали сейчас полицейские, всегда имела дурную

репутацию, и белые люди, как правило, избегали здесь появляться. Ходили

легенды таинственном озере, в котором обитает гигантский бесформенный белый

полип со светящимися глазами, а скваттеры шепотом рассказали, что в этом

лесу дьяволы с крыльями летучих мышей вылетают из земляных нор и в полночь

водят жуткие хороводы. Они уверяли, что все это происходило еще до того,

"как здесь появились индейцы, до того, как появились люди, даже до того, как

в этом лесу появились звери и птицы. Это был настоящий кошмар и увидеть его

означало умереть. Люди старались держаться от этих мест подальше, но

нынешний колдовской шабаш происходил в непосредственной близости от их

поселка, и скваттеров, по всей видимости, само по себе место сборища пугало

куда сильнее, чем доносящиеся оттуда вопли.

Лишь только поэт или безумец мог бы отдать должное тем звукам, которые

доносились до людей Легресса, продиравшихся сквозь болотистую чащу по

направлению к красному свечению и глухим ударам тамтама. Есть, как известно,

звуки, присущие животным, и звуки, присущие человеку; и жутко становится,

когда источники их вдруг меняются местами. Разнузданные частники оргии были

в состоянии звериной ярости, они взвинчивали себя до демонических высот

завываниями и пронзительными криками, прорывавшимися сквозь толщу ночного

леса и вибрировавшими в ней, подобно смрадным испарением из бездны ада.

Время от времени беспорядочное улюлюканье прекращалось, и тогда слаженный

хор грубых голосов начинал распевать страшную обрядовую фразу:

"Пх"нглуи мглв"нафх Цтулху Р"льех вгах"нагл фхтагн".

Наконец полицейские достигли места, где деревья росли пореже, и перед

ними открылось жуткое зрелище. Четверо из них зашатались, один упал в

обморок, двое в страхе закричали, однако крик их, к счастью, заглушала

безумная какофония оргии, Легресс плеснул болотной водой в лицо потерявшему

сознание товарищу и вскоре все они стояли рядом, дрожа и почти

загипнотизированные ужасом.

Над поверхностью болота располагался травянистый островок, площадью

примерно в акр, лишенный деревьев и довольно сухой. На нем в данный момент

прыгала и извивалась толпа настолько уродливых представителей человеческой

породы, которых могли представить и изобразить разве что художники самой

причудливой и извращенной фантазии. Лишенное одежды, это отродье топталось,

выло и корчилось вокруг чудовищного костра кольцеобразной формы; в центре

костра, появляясь поминутно в разрывах огненной завесы, возвышался большой

гранитный монолит примерно в восемь футов, на вершине которого, несоразмерно

миниатюрная, покоилась резная фигурка. С десяти виселиц, расположенных через

равные промежутки по кругу, свисали причудливо вывернутые тела несчастных

исчезнувших скваттеров. Именно внутри этого круга, подпрыгивая и вопя,

двигаясь в нескончаемой вакханалии между кольцом тел и кольцом огня,

бесновалась толпа дикарей.

Возможно это было лишь игрой воспаленного воображения, но одному из

полицейских, экспансивному испанцу, послышалось, что откуда-то издалека

доносятся звуки, как бы вторящие ритуальному пению, и отзвук этот шел из

глубины леса, хранилища древних страхов и легенд. Человека этого, Жозефа Д.

Галвеса, я последствии опрашивал, и он действительно оказался чрезвычайно

впечатлительным. Он уверял даже, что видел слабое биение больших крыльев, а