Говард Лавкрафт

Случай Чарльза Декстера Варда

- безразлично, высокие или низкие, -

содержали совершенно одинаковый порошок. Самым примечательным было то, что

порошок ни к чему ни прилипал. Виллетт опрокинул один из сосудов себе на

ладонь, чтобы поближе рассмотреть его содержимое, но когда высыпал его

обратно, не увидел на руке никаких следов порошка.

Доктор никак не мог понять вначале, что означают слова "Кустодес" и

"Материа", и почему сосуды разного вида так тщательно отделены друг от друга

и помещены отдельно от стеклянных банок, хранящихся в соседней комнате. И

вдруг в памяти доктора словно вспыхнуло воспоминание. "Снводея", "Маепа" -

латинские слова, означающие "Стражи" и "Материю". Конечно, он много раз

встречал слово "стражи" в недавно полученном на имя доктора Аллена письме от

человека, утверждающего, что он - проживший мафусаилов век Эдвард Хатчинсон.

Одна фраза из этого письма запомнилась доктору почти буквально: "Нет

необходимости держать Стражей наготове, и будет меньше найдено в случае

Неприятностей, как вам слишком хорошо известно". Что бы это могло значить?

Погоди-ка, - сказал он себе, - не упоминались ли эти "стражи" еще

где-нибудь? Доктор никак не мог припомнить, где и в какой связи встречал он

это слова. И вдруг его осенило. В то время, когда Чарльз еще не был таким

скрытным, он много рассказывал о дневнике Элеазара Смита. В том месте

дневника, где говорилось о том, как Виден и Смит наблюдали за фермой

Карвена, встречалось упоминание о разговоре, подслушанном ими перед тем, как

старый колдун стал полным затворником, укрывшимся от людей в подземном

лабиринте. Смит писал, что они слышали о каких-то пленниках, которых Карвен

держал в подземелье, и о стражах этих пленников. Эти "стражи", по словам

Хатчинсона или его аватара, не были у Аллена "наготове", то есть,

воссозданными в своем первоначальном виде. Значит, они хранятся в виде

порошка, золы, или "солей", в которые эта банда колдунов превращала

бесчисленные человеческие трупы или то, что от них осталось.

Так вот что хранилось в этих "лекитос": чудовищный результат

богохульных ритуалов и преступных деяний, рак, который должен был помимо

своей воли покориться могущественным заклинаниям и, получив новую

противоестественную жизнь, защищать своего мучителя и приводить к

повиновению непокорных! Виллетт содрогнулся, подумав о том, какой порошок

пересыпал из ладони в ладонь. На минуту им овладела слабость и он готов был

бежать, сломя голову, из этого подземного хранилища ужасных полок, на

которых стоят молчаливые, но, может быть, наблюдающие за ним часовые.

Потом доктор подумал о "материале", содержащемся в мириадах низких

широких сосудов. Тоже прах, "соли", но чей: прах? О господи! Трудно себе

представить, что в этой пещере собраны останки великих мыслителей, ученых и

философов Земли от глубокой древности почти до наших дней, похищенные этими

чудовищами из могил и склепов, где они должны покоиться в мире. Неужто

должны они повиноваться воле безумца, задумавшего извлечь все их знания и

мудрость для исполнения своего ужасного замысла, от которого будет

зависеть,. как писал несчастный Чарльз, "судьба всей человеческой

цивилизации, всех законов природы, может быть, даже Солнечной системы и

всего мироздания"? . А Маринус Бикнелл Виллетт играл их прахом!

Немного успокоившись, доктор снова начал внимательно разглядывать

комнату. Заметив небольшую дверь в противоположной стене, он подошел к ней и

стал изучать знак, небрежно начертанный над ней. Этот простой символ

наполнил его душу смутным страхом, ибо его друг, хрупкий, вечно погруженный

в свои мечты Гендолф Картер, однажды нарисовал такой же знак а бумаге и

объяснил, чего следует ожидать, - увидев его в темных безднах сновидений.

Этот знак люди видят иногда во сне, начертанным над входом в мрачную черную

башню, едва различимую в призрачных сумерках. Виллетт помнил, как неприятно

поразило его то, что говорил юноша о силе, которой обладает знак.

Но через мгновение доктор забыл о нем, почувствовав резкий запах

каких-то ядовитых химикалий, ясно различимый даже в напоенном зловонием