Говард Лавкрафт

Случай Чарльза Декстера Варда

пепел с бумаг, взял тетрадь и

посмотрел на заголовок, выведенный на обложке почерком, который он научился

узнавать в Институте Эссекса. Тетрадь была озаглавлена "Дневник и заметки

Джозефа Карвена, джентльмена из Провиденса, родом из Салема". Вард,

пришедший в неописуемое волнение при виде своей находки, показал тетрадь

рабочим, стоявшим возле него. Ныне они клянутся в подлинности найденных

бумаг, и доктор Виллетт полностью полагается на их слова, доказывая, что

юноша в ту пору не был безумным, хотя в его поведении уже были заметны очень

большие странности. Все другие бумаги также были написаны почерком Карвена,

и одна из них, может быть, самая важная, носила многозначительное название:

"Тому, Кто Придет Позже: Как Он Сможет Преодолеть Время и Пространство

Сфер". Другая была написана шифром, тем же, как надеялся Вард, что и

манускрипт Хатчинсона, который он до сих пор не смог разгадать. Третья, к

радости молодого исследователя, судя по всему, содержала ключ к шифру; а

четвертая и пятая были адресованы соответственно "Эдварду Хатчинсону и

Джедедии Орну, эсквайрам, либо их Наследнику или наследникам, а также Лицам,

их Представляющим". Шестая и последняя запись называлась: "Джозеф Карвен,

Его Жизнеописание и Путешествия; Где Останавливался, Кого Видел и Что

Узнал".

3

Сейчас мы подходим к тому периоду, с которого, как утверждают психиатры

ортодоксальной школы, началось безумие Чарльза Варда. Найдя бумаги своего

прапрапрадеда, Чарльз сразу же просмотрел некоторые места и, по всей

вероятности, нашел что-то, крайне интересное. Но, показывая рабочим

заголовки, он, казалось, особенно тщательно старался скрыть от них сам текст

и проявлял беспокойство, которое едва ли можно было объяснить исторической и

генеалогической. ценностью находки. Возвратившись домой, он сообщил эту

новость с растерянным и смущенным видом, словно желая внушить мысль о

необычайной важности найденных бумаг, не показывая их самих. Он даже не

познакомил родителей с заголовками записей, а просто сказал им, что нашел

несколько документов, написанных Карвеном, большей частью шифром, которые

следует очень тщательно изучить, чтобы понять, о чем в них говорится. Вряд

ли он показал бы рабочим даже заголовки, если бы не их откровенное

любопытство. Во всяком случае, он, несомненно, не желал проявлять особую

скрытность, которая могла бы вызвать подозрения родителей и заставить их

специально обсуждать эту тему.

Всю ночь Чарльз Вард просидел у себя в комнате, читая найденные бумаги,

и с рассветом не прервал своего занятия. Когда мать позвала его, чтобы

узнать, что случилось, он попросил принести завтрак наверх. Днем он

показался лишь на короткое время, когда пришли рабочие устанавливать камин и

портрет Карвена в его кабинете. Следующую ночь юноша спал урывками, не

раздеваясь, так как продолжал лихорадочно биться над разгадкой шифра,

которым был записан манускрипт. Утром его мать увидела, что он работает над

фотокопией Хатчинсоновой рукописи, которую раньше часто ей показывал, но,

когда она спросила, не может ли ему помочь ключ, данный в бумагах Карвена,

он ответил отрицательно. Днем, оставив труды, он, словно зачарованный,

наблюдал за рабочими, завершавшими установку портрета в раме над хитроумным

устройством в камине, где большое полено весьма реалистически пылало

электрическим огнем, и подгонявшими боковые панели камина, чтобы они не

особенно выбивались из общего оформления комнаты. Передняя панель, на

которой был написан портрет, была подпилена и установлена так, что позади

нее образовалось что-то вроде стенного шкафа.

После ухода рабочих Чарльз окончательно переселился в кабинет и

расположился там, поглядывая то на разложенные перед ним бумаги, то на

портрет, который взирал на него, словно состарившее его облик зеркало,

напоминающее о прошлом столетии. Родители Чарльза, вспоминая впоследствии о

поведении сына в то время, сообщают интересные детали относительно его

стараний скрыть предмет своих исследований. В присутствии слуг он редко

прятал какой-либо из документов, который изучал, ибо совершенно справедливо

предполагал, что сложная и архаичная писанина Карвена будет им не по силам.