Говард Лавкрафт

Призрачные поиски неведомого Кадафа

это, скорее всего, подножие пиков Трока. Потом он услыхал

чудовищный грохот высоко наверху и понял, что подошел к утесу упырей. Он,

однако, усомнился, что упыри услышат его голос с вершины утеса, которую от

него отделяли многие мили, но ведь ему было известно, что в подземном мире

свои особенные законы. Пока он об этом размышлял, падающая кость ударила его

да так сильно, точно это был целый череп. Теперь-то, зная наверняка, что он

стоит у судьбоносного утеса, Картер, собравшись с силами, издал протяжный

визг -- призывный клич упырей.

Звук летит медленно, так что прошло немало времени, прежде чем он

услыхал ответное лопотание. Но все же он его услышал, и вскоре ему сообщили,

что сейчас сбросят веревочную лестницу. Он ждал ее с тревожным нетерпением,

ибо не знал, какую мерзкую тварь, притаившуюся в горах костей, мог

потревожить его крик. И действительно, очень скоро до его ушей донеслось

тихое шуршание вдалеке. И по мере приближения этого пугающего шороха Картеру

становилось все тревожнее, ибо ему не хотелось уходить с того места, куда

должна была упасть спасительная лестница. Наконец нервное напряжение

достигло предела, и он уже собрался в ужасе убежать, как вдруг что-то упало

на кучу свеженаваленных костей и отвлекло его внимание от приближающегося

шороха. Это была лестница, и после минутной борьбы с непослушной веревкой он

крепко в нее вцепился. Но шорох не стихал и преследовал его, пока он лез

наверх. Картер уже одолел футов пять, когда грохот внизу стал громче и после

того, как он поднялся еще футов на пять, кто-то стал сильно трясти снизу

конец веревочной лестницы. На высоте в десять, а то и пятнадцать футов он

почувствовал, как по его боку скользнуло что-то длинное, скользкое и

извивающееся, которое становилось то выгнутым, то вогнутым... После чего он

с утроенной силой стал карабкаться вверх, чтобы избежать нестерпимых

прикосновений отвратного объевшегося дола, чей облик не может увидеть ни

один из смертных.

Несколько часов он поднимался вверх, руки у него болели, ладони

покрылись волдырями, и вот он вновь увидел серый смертный огонь и страшные

пики Трока. Наконец он различил над своей головой нависший край огромного

утеса упырей, чью отвесную стену он разглядеть не смог, но несколько часов

спустя увидел диковинную морду, свесившуюся через край утеса точно горгулья

на соборе Парижской Богоматери. Картер едва не лишился чувств и не выпустил

из рук веревочной лестницы, но через мгновение пришел в себя, ибо его

пропавший друг Ричард Пикман однажды познакомил его с одним упырем, и он

узнал эту собачью морду и неуклюжую фигуру и чудовищные повадки. Так что он

сумел сохранить присутствие духа, когда ужасная тварь вытащила его из

головокружительной бездны и перетащила через край утеса, и он не вскричал от

ужаса при виде кучи обглоданных костей и сидящих кружком упырей, которые, не

переставая жевать, вперили в него изумленные взоры.

Он находился на тускло освещенной равнине, покрытой редкими валунами и

испещренной черными норами. Упыри отнеслись к нему уважительно, хотя кто-то

из них и попытался его ущипнуть, а прочие оценивающе оглядели его исхудавшее

тело. Воспользовавшись своими познаниями в их языке, он спросил их о своем

пропавшем друге и узнал, что тот превратился в высокопоставленного упыря и

обитал в безднах близ самых границ с явным миром. Зеленоватый старец упырь

предложил перенести Картера к нынешнему местожительству Пикмана, так что,

невзирая на естественное отвращение, Картер последовал за чудовищем в нору и

несколько часов полз следом за ним в вонючей тьме. Они выползли на равнину,

где повсюду были разбросаны странные памятники земного мира -- старые

надгробия, сломанные кладбищенские вазы и обломки древних изваяний, -- и

Картер с волнением понял, что за все время своих скитаний по миру сновидений

с того самого момента, как он одолел семьсот ступенек от пещеры огня к

вратам Глубокого Сна, впервые оказался так близко к пределам явного мира.

И тут, на надгробии 1768 года, украденном с бостонского кладбища

"Гранари", восседал упырь, ранее бывший художником Ричардом Антоном

Пикманом. Он был голым и скользким, и в чер--тах его лица появились

настолько явные черты сходства с упырьим племенем, что его человеческое