Говард Лавкрафт

Призрачные поиски неведомого Кадафа

Трижды Рэндольфу Картеру снился этот чудесный город и трижды его

вырывали из сна, когда он стоял неподвижно на высокой базальтовой террасе.

Весь в золоте, дивный город сиял в лучах закатного солнца, освещавшего

стены, храмы, колоннады и арочные мосты, сложенные из мрамора с прожилками,

фонтаны с радужными струями посреди серебряных бассейнов на просторных

площадях и в благоуханных садах; широкие улицы, тянущиеся между хрупкими

деревьями, мраморными вазами с цветами и статуями из слоновой кости, что

выстроились сверкающими рядами; а вверх по крутым северным склонам

карабкались уступами вереницы черепичных крыш и старинные остроконечные

фронтоны -- вдоль узких, мощенных мшистой брусчаткой переулков. То был

восторг богов, глас божественных труб и бряцанье бессмертных кимвалов. Тайна

объяла его, точно тучи легендарную безлюдную гору, и, покуда ошеломленный и

мучимый неясным предчувствием Картер стоял на кромке горной балюстрады, его

мучили острая тревога почти что угасших воспоминаний, боль об утраченном и

безумное желание вновь посетить некогда чарующие и покинутые им места.

Он знал, что когда-то этот город имел для него некое высокое значение,

хотя в каком жизненном цикле или в какой инкарнации он посещал его и было ли

то во сне или наяву, он не мог сказать точно. Неясным образом видение этого

города вызвало отблески давно позабытой поры юности, когда удивление и

удовольствие пронизывали таинство дней, а рассвет и закат равно полнились

пророчествами под пронзительные звуки лютни и песни, распахивая ярящиеся

врата к новым и еще более удивительным чудесам. Но каждую ночь Картер стоял

на этой высокой мраморной террасе, украшенной диковинными вазами и резными

перилами, и глядел на тихий предзакатный город, исполненный красоты и

неземного смысла, ощущая бремя власти тиранических богов своих грез; ибо

никоим образом он не мог ни покинуть эту возвышенность, ни спуститься по

широким мраморным ступеням, бесконечно сбегающим вниз -- туда, к объятым

старинными ведьмовскими тайнами улицам, что властно манили его к себе.

Когда же он пробудился в третий раз, так и не осмелившись спуститься по

лестнице и прогуляться по тихим предзакатным улицам, он долго и истово

молился тайным богам своих грез, что гордо восседают над облаками, плывущими

мимо неведомого Кадата в холодной пустыне, куда не ступала нога смертного.

Но боги не дали ему ответа и не выказали своей милости, как не подарили ему

никакого благого знамения, когда он молился им во сне и самоотреченно звал

их, прибегнув к помощи брадатых жрецов Нашта и Каман-Та, чей пещерный храм с

огненными колоннами находится неподалеку от врат в реальный мир. Казалось,

однако, что его молитвы сослужили ему плохую службу, ибо уже после первой из

них он вдруг вообще перестал видеть чудесный город, точно прошлые три

встречи с ним были лишь случайными миражами или оптическими иллюзиями, и он

узрел их в нарушение некоего тайного плана или вопреки воле богов.

Наконец, устав от томления по этим сверкающим предзакатным улицам и

загадочным горным проулкам, вьющимся меж древних черепичных крыш, и не

способный ни во сне, ни наяву прогнать их от своего мысленного взора. Картер

решил отправиться с дерзкой мольбой туда, куда еще никогда не хаживал ни

один человек, пересечь во тьме льдистые пустыни и попасть туда, где

неведомый Кадат, сокрытый в облаках и увенчанный невообразимыми звездами,

хранит во мраке вечной тайны ониксовый замок Великих богов.

Погрузившись в легкий сон, он одолел семьдесят ступенек к пещере огня и

рассказал о своем замысле брадатым жрецам На-шту и Каман-Та. Но жрецы

покачали венценосными головами и предрекли ему смерть его души. Они

заметили, что Великие уже проявили свою волю и не любят, когда их тревожат

назойливыми мольбами. Они напомнили ему также, что ни один человек никогда

не был на Кадате, и никто даже не догадывался, в какой части мироздания он

находится -- то ли в мире грез, обнимающем наш зримый мир, то ли в тех

далеких мирах, что окружают какой-нибудь загадочный спутник Фомальгаута или

Альдебарана. Если же в мире наших снов, то его, вероятно, можно достичь, ибо

лишь трем смертным, с тех пор как возникло время, удалось пересечь черные

бездны к сонным мирам, но из этих троих двое вернулись безумцами. В своих