Говард Ф.Лавкрафт

Затаившийся Страх

лежавшим у камина.

Беннет спал, очевидно охваченный, тою же болезненной дремотой, что и я,

поэтому дежурство я передал Тоби, хотя и он уже клевал носом. И вдруг поймал

себя на том, что пристально смотрю на камин, более того, я был просто не в

силах оторвать от него глаз, что само по себе было довольно странно.

Проносившиеся перед моим внутренним взором образы наверняка были

навеяны приближавшейся грозой, ибо во время короткого сна меня посетили

поистине апокалиптические видения. Один раз я наполовину проснулся скорее

всего по той причине, что мой товарищ, лежавший у окна, беспокойно взмахнул

рукой и уронил ее мне на грудь. В полусне я не видел, насколько бдительно

стоит на часах Тоби, но помню, что испытал острое беспокойство по этому

поводу. Силы зла угнетали меня своим присутствием. Потом я, кажется, снова

уснул, вновь погрузившись в некий потусторонний хаос, но почти сразу же был

вырван оттуда разрезавшим ночную тишину жутким воплем, подобного которому

мне не доводилось слышать ни разу в жизни. Ни до того, ни после мое в

достаточной мере богатое воображение не могло воссоздать этот страшный,

леденящий душу вой.

Исходивший из самых глубин человеческого естества страх сливался в этом

вопле с агонией бешеной и безнадежной борьбы против демонической тяги черных

врат забвения, по ту сторону которых кончалась жизнь и начиналось неведомое.

В кромешной тьме ощутив справа от себя пустое пространство, я понял, что

Тоби исчез одному только Богу ведомо куда. На груди у меня все еще лежала

тяжелая рука другого моего товарища.

Чудовищный удар молнии потряс гору. Она дрогнула и пошла ходуном. Яркий

свет озарил древнюю рощу, и самый могучий из дубов, патриарх этих

изогнувшихся под напором вихря деревьев, остался стоять рассеченный надвое.

В дьявольской вспышке молнии я увидел, как другой мой спутник внезапно

вскочил; в отблеске небесного пламени, проникшего в комнату через окно, его

тень упала на трубу камина, с которого я по-прежнему не сводил глаз. Тем,

что остался жив и не потерял рассудок, я обязан необъяснимому чуду. Именно

необъяснимому, ибо тень на каминной трубе не была тенью Джорджа Беннета и

вообще никакой другой человеческой тенью это был страшный, уродливый,

богопротивный силуэт, исчадие самых потаенных глубин ада; бесформенная

мерзость, не поддающаяся описанию и недоступная восприятию слабого

человеческого рассудка. Мгновение спустя я остался один в этом отмеченном

печатью проклятия доме, и тут-то меня затрясло крупной дрожью. Джордж Беннет

и Уильям Тоби исчезли, не оставив после себя никаких следов. Об их

дальнейшей судьбе мне ничего не известно.

2. Застигнутые бурей

После страшного приключения в особняке я несколько дней пролежал в

комнате, которую снимал в Леффертс-Корнерз. Потрясение, полученное мною в

этом проклятом доме, привело к нервному истощению. Я почти не помнил, как

мне удалось добраться до автомобиля, завести его и беспрепятственно

проскользнуть обратно в деревню. В памяти возникали только неясные контуры

гигантских деревьев, раскинувших свои огромные ветви у меня на пути и

напоминавших облаченные в доспехи и увешанные оружием фигуры сказочных

великанов. Помню я и демонические раскаты грома, и адские тени,

отбрасываемые низкими холмами, которыми сплошь и рядом была усеяна

местность.

Охваченный лихорадочным ознобом, я тщетно пытался представить себе то

отвратительное существо, что бросило на камин кошмарную тень, при виде

которой я едва не сошел с ума. Я отчетливо сознавал, что наконец-то мне

удалось увидеть пусть мельком один из величайших ужасов мира, одного из

бесчисленных монстров потусторонних глубин одного из тех чудовищ, что вечно

точат свои когти в темноте, тревожа нас производимыми при этом звуками. Мы

слышим их, стоит нам приблизиться к последнему пределу, но зрению нашему,

благодаря милосердной Природе, они недоступны. Я пытался бесстрастно

проанализировать увиденное, но на это у меня не хватило духу: едва я пытался

отнести это Нечто, лежавшее в ту ночь между мной и окном, к известным мне

классам существ и явлений, как меня начинала бить неодолимая дрожь словно

инстинкт самосохранения срабатывал во мне, требуя забыть пережитый ужас.

Отбросившее тень существо не проронило ни звука; если бы оно издало рычание,