Говард Ф.Лавкрафт

Кошмар в Ред-Хуке

кровь, протянул ему порядком помятый и

замызганный листок бумаги. Он был подписан Робертом Сейдамом и содержал

следующее странноватое сообщение:

В случае, если мне суждено стать жертвой внезапного, равно как и

необъяснимого, несчастного случая, и буде он приведет к моей смерти, прошу

вас незамедлительно и беспрекословно передать мое тело в руки подателя сего

послания и его помошников. От вашей сговорчивости целиком и полностью

зависит как моя

собственная, так и, вполне возможно, ваша дальнейшая судьба. Все

объяснения будут представлены позднее исполните лишь то, о чем я вас прошу

сейчас!

Роберт Сейдем

Капитан и доктор обменялись удивленными взглядами, после чего последний

прошептал что-то на ухо первому. В конце концов оба беспомощно пожали

плечами и повели непрошенных гостей к аппартаментам Сейдема. Когда они

отпирали дверь каюты, доктор посоветовал капитану не смотреть внутрь. Все

последующее время, пока пришельцы находились внутри, он провел, как на

иголках, немного успокоившись только после того, как вся эта разношерстная

толпа повалила наружу, унося на плечах свою плотно завернутую в простыню

ношу. Он возблагодарил Бога за то, что сверток оказался достаточно тугим для

того, чтобы не выдавать очертаний сокрытото внутри предмета, и что у

носильщиков хватило ловкости не уронить его по дороге к ожидавшей их у

правого борта шлюпке. Лайнер возобновил свой путь, а доктор и корабельный

гробовщик вновь отправились в злосчастную каюту, чтобы оказать послеяние

услуги остававшейся в ней мертвой женщине. Там врачу пришлось пережить

очередное ужасное откровение, еще более усугубившее его скрытность и даже

принудившее к откровенному искажению истины. Ибо когда гробовщик спросил,

зачем доктору понадобилось выпускать всю до последней капли кровь из тела

миссис Сейдам, у него не хватило смелости признаться, что он не имел к этому

злодеянию ни малейшего отношения. Равно как не стал он обрашать внимание

своего спутника и на пустые ячейки в сетке для бутылок, и на резкий запах

спиртного, доносившийся из водослива, куда, несомненно, и было вылито их

изначальное содержимое. Только тут он вспомнил, что карманы темнокожих

моряков если, конечно, они были моряками и вообще людьми сильно

оттопыривались, когда они возвращались к своей шлюпке. Как бы то ни было, но

два часа спустя на берег была послана радиограмма, и мир узнал все, что ему

полагалось знать об этой трагедии.

6

Тем же самым июньским вечером ничего не подозревавший о случившемся на

судне Мелоун носился по узким улочкам Ред-Хука в состоянии крайнего

возбуждения. Район бурлил, как потревоженный муравейник, а таинственные

азиаты все как на подбор старые знакомцы детектива, словно оповещенные

каким-то неведомым сигналом, в огромном количестве собирались и, казалось,

ожидали чего-то возле старой церкви и сейдамовских квартир на Паркер-Плейс.

Только что стало известно о трех новых похищениях на этот раз жертвами стали

белокурые, голубоглазые отпрыски норвежцев, уже два века, как мирно

населявших Гауэнес, до тех пор относительно благополучный район нью-йоркских

пригородов, и до полиции дошли слухи, что

взбешенные потомки викингов формируют ополчение, призванное навести

порядок в Ред-Хуке и наказать виновных средствами самосуда. Мелоун, который

уже несколько недель убеждал начальство произвести всеобъемлющую чистку в

этом районе, наконец преуспел в своих попытках под давлением обстоятельств,

более понятных трезвому рассудку, чем домыслы дублинского мечтателя,

руководство городской полицией все-таки решилось нанести сокрушительный удар

по гнезду порока. Накаленая обстановка, сложившаяся в районе в тот вечер,

только ускорило дело, и около полуночи сводные силы трех близлежащих

полицейских участков ворвались на площадь Паркер-Плейс и прилегающие к ней

улицы, арестовывая всех, кто только ни

подворачивался под руку. Когда были взломаны двери конспиративных

жилищ, из полутемных, освещаемых только чадящими канделябрами комнат наружу

хлынули неописуемые орды азиатов, среди которых попадалось немало таких, что

имели на себе митры, пестрые узорчатые халаты и другие ритуальные

параферналии, о значении которых можно было только догадываться. Большинство