Говард Ф.Лавкрафт

Наследство Пибоди

в нем самому. Смерть родителей сделала меня единственным

владельцем довольно крупного состояния, и теперь я мог позволить себе

отказаться от юридической практики, что и сделал без всякого сожаления, ибо

данный род занятий требовал гораздо больше исключительной точности,

аккуратности и внимания, чем я был расположен ему уделять по складу своего

характера.

Теперь осуществление моих замыслов зависело от того, насколько быстро

мог быть отремонтирован сельский дом или хотя бы его часть, куда я

намеревался переезжать. Здание это возводилось на протяжении многих лет

несколькими поколениями семьи Пибоди. Первоначально построенный в 1787 году

дом являл собой типичный образчик старого колониального стиля невысокий

(второй этаж так и остался незавершенным), простой и строгой планировки, с

четырьмя массивными колоннами по фасаду. Позднее это строение стало основой

если угодно, ядром постепенно разрастающейся усадьбы. Каждое новое поколение

ее обитателей что-нибудь переделывало или дополняло сперва был надстроен

второй этаж, куда вела винтовая лестница, затем появились боковые крылья и

флигели; так что ко времени моего приезда этот обширный комплекс построек

занимал уже более акра земли, если считать вместе с лужайкой и садом, столь

же запущенными, как и все остальное хозяйство.

Благородная строгость линий, характерная для зданий колониального

периода, была в значительной степени смягчена трудами сменявших друг друга

строителей, не слишком озабоченных такими вещами, как цельность

архитектурного облика; результаты их творческих поисков были видны повсюду

высокая остроконечная крыша дома вдруг как-то неуклюже переходила в покатую

крышу мансарды, различной формы большие и малые в том числе чердачные окна

были прорублены где попало, а широкий, украшенный затейливой резьбой карниз

мог преспокойно соседствовать со своим донельзя примитивным подобием. В

целом же, несмотря на все эти недостатки, старый дом произвел на меня

благоприятное впечатление, хотя, пожалуй, иному знатоку он показался бы лишь

жалкой, заведомо неудачной попыткой совмещения разных, архитектурных стилей

и видов декоративной отделки. При взгляде издалека. однако, усадьба во

многом выигрывала за счет огромных вековых дубов и вязов, чьи роскошные

кроны нависали над домом, окружая его с трех сторон; с четвертой же к нему

примыкал старый сад, в котором среди неухоженных, буйно разросшихся кустов

роз поднимались молодые тополя и березки. Да и сам дом с его потемневшими от

времени стенами, на фоне которых терялись могучие стволы деревьев, хранил в

себе черты если не былого великолепия, то, по крайней мере, какой-то особой

мрачной торжественности.

Я насчитал в доме не менее двадцати семи комнат, три из которых,

расположенные в юго-восточном крыле, показались мне наиболее подходящими для

устройства своих апартаментов. Распорядившись насчет ремонта, я в течение

всей осени и первой половины зимы периодически наезжал сюда из Бостона,

чтобы лично проследить за ходом работ. Я видел, как старое дерево после

очистки и вошения приобретает красивый теплый оттенок: а вскоре проведенное

в дом электричество изгнало из комнат угрюмый полумрак, и лишь задержка с

водопроводом отложила мой переезд до поздней зимы; но вот наконец этот день

настал двадцать четвертого февраля я переступил порог дома моих предков уже

не только в качестве наследника, но и как его постоянный жилец. Весь

следующий месяц я был занят составлением планов реконструкции остальной

части усадьбы. Одно время я подумывал было об удалении некоторых позднейших

элементов для того, чтобы воссоздать первоначальный облик дома, но потом

отказался от этой затеи и решил оставить все как есть, сохранив тот колорит

и тот своеобразный дух, что был привнесен многими поколениями живших здесь

людей и многочисленными событиями, происходившими некогда в этих стенах.

К концу месяца я вполне освоился на новом месте и даже успел его

полюбить; таким образом то, что казалось сперва лишь причудой, внезапным

душевным порывом, обернулось теперь глубокой и устойчивой привязанностью. На

мою беду, привязанность эта со временем зашла чересчур далеко, и я, сам того

не заметив, оказался на ложном пути, приведшем меня к результату, не

имеющему ничего общего с моими исключительно благими намерениями. А началось