Говард Ф.Лавкрафт

Скиталец тьмы

громко вскрикнул, сорвался с лестницы и на ощупь двинулся по едва

освещенной зале, в которой он оказался.

Блейк сразу понял, где он, и стремглав бросился вниз по винтовой

лестнице, на каждом повороте врезаясь в каменную стену и сдирая кожу на

руках. Потом был кошмарный бег по гигантскому сумрачному нефу, чьи похожие

на привидения арки тонули во мраке под крышей, потом он пробрался по

знакомому заваленному рухлядью подвалу, потом выскочил на свежий воздух,

увидел уличные фонари на площади перед храмом, и, совершенно обезумев,

понесся вниз с призрачного холма, мимо обветшалых фронтонов, через

безмолвный мрачный город, сквозь угрюмый лес высоких черных башен, потом

вверх по восточному склону холма к дверям собственного старинного особняка.

Когда утром к нему вернулось сознание, Блейк увидел, что лежит на полу

у себя в кабинете полностью одетый. Его одежда была в грязи и паутине, и

каждая клеточка избитого в кровь тела казалось, изнывала от боли. Глянув в

зеркало, он увидел свои всклоченные волосы. От его одежды исходило словно

въевшееся в ткань странное зловоние. Вот тогда-то у него и сдали нервы.

После того случая он стал безвылазно сидеть дома в халате и только и делал

что смотрел в западное окно да трясся от страха в ожидании очередной грозы и

лихорадочно испещрял листки дневника бессвязными записями.

Незадолго до полуночи восьмого августа разразилась сильная гроза. Все

небо над городом разрывали змеевидные вспышки, причем в ту ночь видели и две

шаровые молнии. Дождь лил сплошным потоком, а нескончаемая канонада грома

лишила сна тысячи горожан. Блейк вконец потерял покой, опасаясь за

сохранность уличного освещения, и около часа ночи попытался дозвониться до

электрической компании, но тут как раз в интересах безопасности

электричество временно отключили. Он все Описал в своем дневнике крупными

нервными и нередко не чоддающимися расшифровке каракулями, сложившимися в

мрачную повесть о его нарастающем безумии и отчаянии, а также о его

наблюдениях, сделанных в кромешной тьме.

Ему пришлось сидеть дома без света, чтобы смотреть в окно, и, похоже,

большую часть ночи он провел за своим столом, тревожно вглядываясь сквозь

потоки дождя в поблескивающие крыши вдали, в созвездие мерцающих вдалеке

огоньков Федерал-Хилла. Время от времени он вносил новые размашистые записи

в дневник, так что две страницы испещрены отрывочными фразами вроде: Свет не

должен погаснуть ... Оно знает, где я ... Я должен его уничтожить ...Оно

зовет меня, но, наверное, на этот раз оно не причинит мне боли .

Но потом свет померк во всем городе. Судя по отметке в регистрационном

журнале городской электростанции, это случилось в 2.12, но в дневнике Блейка

нет упоминания о времени. Запись гласит: Света нет спаси нас Бог! На

Федерал-Хилле были наблюдатели, не меньше Блейка объятые тревогой, и группки

вымокших до нитки людей бродили по улицам и площадям вокруг богомерзкого

храма, держа в руках прикрытые зонтиками горящие свечи, электрические

фонари, масляные лампы, распятия и всевозможные амулеты, распространенные в

Южной Италии. Они благодарили Бога за каждую вспышку молнии и правой рукой

делали загадочные знаки, выражая свой ужас, когда гроза стала утихать,

молнии сверкали все реже, а затем и вовсе исчезли. Усилившийся ветер задул

почти все свечи и над городом сгустилась грозная тьма. Кто-то разбудил отца

Мерлуццо, настоятеля церкви Святого Духа, и он поспешил на страшную площадь,

дабы по мере сил успокоить испуганных людей. И тут уж странный шум в башне

услыхали все, даже ранее сомневавшиеся.

О том, что произошло в 2.35, есть достоверные свидетельства во-первых,

самого священника, молодого и хорошо образованного человека, во-вторых,

патрульного Уильяма Дж Монохана из центрального полицейского управления, в

высшей степени надежного и добросовестного служаки, который в ту самую

минуту, будучи в дозоре, пришел на площадь посмотреть, чем вызвано такое

скопление народа, ну и, самое главное, семидесяти восьми человек, стоявших

вокруг высокой насыпи перед храмом, в особенности же тех, что находились на

площади против восточной стены. Разумеется, не произошло ничего такого, что

можно было бы расценить как явление, выбивающееся из природного порядка.