Говард Ф.Лавкрафт

Тварь на пороге

Все это было весьма загадочно. Тем временем

супруги Дерби практически выпали из веселого студенческого кружка не по

собственной воле, но, как нам стало известно, по причине того, что некоторые

их новые увлечения и опыты шокировали даже самых отчаянных из

декадентствующих умников.

На третий год их брака Эдвард начал открыто намекать мне о посещающих

его страхах и разочаровании. Он обронил замечание о том, что все это уже

зашло слишком далеко , и туманно говорил о необходимости обрести свою

личность . Поначалу я пропускал эти замечания мимо ушей, но потом стал

задавать ему вопросы напрямик, вспомнив, как отзывалась дочь моего приятеля

о способностях Асенат гипнотизировать других девочек в школе о тех случаях,

когда школьницам казалось, будто они переселялись в ее тело и глядели из

противоположного угла комнаты на самих себя. Мои вопросы, похоже, тотчас же

пробудили в нем одновременно тревогу и благодарность, и однажды он даже

пробормотал что-то насчет необходимости очень серьезного разговора но чуть

позже.

В это самое время умер старый мистер Дерби, за что я впоследствии

благодарил судьбу. Эдвард тяжко переживал это событие, хотя оно ни в коей

мере не выбило его из колеи. Со времени женитьбы он поразительно мало

виделся со своим родителем, ибо Асенат сумела обратить на себя его живую

тягу к семейным узам. Кто-то говорил, что он воспринял утрату родителя с

поразительной бесчувственностью особенно принимая во внимание, что после

смерти отца его безумно лихие поездки на автомобиле участились. Теперь ему

захотелось переселиться в старый родительский особняк, но Асенат настояла на

том, чтобы они остались в кпауниншилдовском имении, к которому она, мол, так

привыкла.

А вскоре после того моя жена услышала удивительную вещь от подруги от

одной из тех немногих, кто не прервал отношений с супругами Дерби. Как-то та

отправилась на Хай-стрит навестить их и увидела, как от крауниншилдовского

дома стремительно отъехал автомобиль: над рулем застыло лицо Эдварда с

необычным самоуверенным и почти что насмешливым выражением. Она позвонила в

дверь, и ей открыла крайне неприветливая девка, заявившая, что Асенат также

нет дома. Однако посетительница, уходя, мельком взглянула на окна и в одном

из окон библиотеки Эдварда заметила быстро исчезнувшее лицо, на котором было

неописуемое выражение страдания, отчаяния и жалобной беспомощности. Это был

лицо Асенат во что, впрочем, верилось с трудом, имея в виду ее обычно

надменное выражение, но дама готова была поклясться, что в тот момент на нее

смотрели затуманенные печалью глаза несчастного Эдварда...

С того дня визиты Эдварда ко мне несколько участились, а его намеки

обрели более конкретное содержание. То, о чем он говорил, казалось

неправдоподобным даже для овеянного древними легендами Аркхема, но он

исповедовался в своей темной учености с такой неподдельной искренностью и

убежденностью, что впору было побеспокоиться за его душевное здоровье. Он

рассказывал о страшных встречах в укромных местах, об исполинских руинах в

самой чаще мэнских лесов, в чьих подземельях бесконечные ступени спускались

в бездны мрачных тайн, о нескончаемых лабиринтах в незримых стенах,

позволявших вторгаться в иные измерения времени и пространства, и о пугающих

сеансах взаимообмена душами, что и позволяло исследовать дальние и потаенные

уголки других миров, в иных пространственно-временных континиумах.

Иногда в подтверждение своих горячечных исповедей он демонстрировал

предметы, которые повергали меня в полное замешательство предметы бледной

окраски и поразительной структуры, какие не встретишь на нашей земле и чьи

не подвластные разуму формы и грани не отвечали никакому известному

назначению и нарушали все разумные геометрические законы. Эти предметы, по

его словам, прибыли сюда из потустороннего мира и только его жена знала, как

их можно добыть. Порой и всегда лишь шепотом, испуганно и сбивчиво он

говорил о старом Эфраиме Уэйте, которого когда-то давно встречал в

университетской библиотеке. Эти упоминания не относились ни к чему

конкретному, но, похоже, имели касательство к посещавшим его ужасным

сомнениям, вроде того, точно ли мудрый старец умер как в духовном, так и в

физическом смысле.