провести в ней три
летних месяца.
И вот в июне 1928 года я -- невзирая на протесты и просьбы своей
матери, уверявшей, что над Урией Гаррисоном и всей его собственностью
тяготеет какое-то ужасное проклятье -- переселился в старый дом на
Эйлсбери-Стрит. Мне не потребовалось много времени для обустройства -- по
приезде из Братлборо я застал в доме чистоту и порядок. Очевидно, старой
экономке в свое время были даны соответствующие указания.
Разъяснения на этот счет я надеялся получить у мистера Сэлтонстолла,
поверенного в делах моего двоюродного деда, к которому я направился, дабы
изучить все подробности завещания. Однако престарелый адвокат, по сей день
сохранивший приверженность к высоким воротничкам и строгим черным костюмам,
отговорился полным неведением.
-- Я никогда не бывал внутри дома, мистер Дункан, -- сказал он. -- Если
ваш дед распорядился содержать дом в порядке, он должен был передать кому-то
второй ключ. У меня имелся только один -- тот самый, что я переслал вам. О
существовании других ключей от дома мне ничего не известно.
Что касалось последней воли Урии Гаррисона, то здесь все было предельно
ясно. Я должен был провести в доме три месяца -- июнь, июль и август -- либо
девяносто дней с момента моего приезда, если дела задержат меня в Братлборо
после первого июня. Никаких иных условий, ограничивающих мою свободу
действий, в завещании указано не было -- в том числе и запрета на посещение
таинственной мансарды.
-- Первое время у вас, возможно, будут нелады с соседями, --
предупредил меня мистер Сэлтонстолл. -- Ваш двоюродный дед был человеком
странным и малоприятным в общении. Он не позволял никому появляться вблизи
дома, соседи же, в свою очередь, порвали с ним знакомство -- в последние
годы он практически не выходил за пределы усадьбы, если не считать
регулярных прогулок на старое кладбище. Злые языки поговаривали, что он
предпочитает компанию мертвецов обществу живых людей.
-- А как он выглядел в последнее время? -- спросил я.
-- Вы же знаете, это был очень крепкий, энергичный старик, -- сказал
адвокат, -- но, как это часто бывает, однажды заболев, он очень быстро сдал
и умер неделю спустя. "Умер от старости", как заявил местный доктор, не
найдя иного определения для диагноза.
-- А его рассудок?
Сэлтонстолл натянуто улыбнулся.
-- Ну, мистер Дункан, коль уж речь зашла о его рассудке, вам должно
быть известно, что у людей имелись на сей счет серьезные сомнения. Взять
хотя бы его интерес к ведьмам, колдовству и прочей демонической дребедени.
На одно только исследование Салемского процесса он истратил целую кучу
денег. Впрочем, вы и сами убедитесь, когда заглянете в его библиотеку -- она
забита книгами подобного сорта. А в остальном, если не брать во внимание эти
его причуды, он был достаточно разумным, я бы даже сказал, расчетливым
человеком.
Судя по этому описанию, Урия Гаррисон нисколько не изменился с того
времени, когда я видел его последний раз, еще в далеком детстве. Не
изменился и дом. При виде его мне почему-то пришло в голову сравнение с
кучкой сгрудившихся под дождем людей, напряженно вглядывающихся вдаль,
откуда вот-вот должен появиться почтовый дилижанс -- именно дилижанс,
поскольку никакое другое, более современное средство передвижения не
вязалось с этим двухсотлетним домом, где по сей день отсутствовали такие
обычные ныне вещи"как электрическое освещение и водопровод. За
исключением мебели и кое-каких элементов отделки, старое здание не
представляло ни малейшей ценности -- дело было в самом земельном участке, к
которому с каждым годом все ближе придвигались городские кварталы.
Старинная мебель из вишневого, орехового и красного дерева сравнительно
неплохо сохранилась, и я был почти уверен в том, что Рода -- моя невеста --
пожелает перевезти ее в наш новый дом, который я намеревался построить на
средства, вырученные от продажи аркхэмской усадьбы. Наших совместных доходов
-- я работал на факультете английского языка и литературы, а Рода
преподавала филологию и археологию -- вполне хватило бы на содержание
приличного особняка.
Я решил, что в течение трех месяцев как-нибудь проживу без
электричества и водопровода; труднее было обойтись без телефона, поэтому я в
первый