Говард Ф.Лавкрафт

Шепчущий в ночи

вокруг него ситуации. Его

ответ содержал уже менее твердые возражения против моего плана, чем раньше,

но он писал, что предпочитает немного переждать - чтобы привести свои дела в

порядок и подготовиться к отъезду из отчего дома, которые стал почти

смертельно опасным. Люди подозрительно относятся к его исследованиям, и

лучше будет уехать потихоньку, не будоража окружающих и не порождая сомнений

в его психической нормальности. На его долю выпало уже более чем достаточно

испытаний, признавал он, но тем не менее ему хотелось бы уехать отсюда,

сохраняя достоинство.

Это письмо я получил 28 августа и отправил в ответ максимально

ободряющее послание. Очевидно, мое сочувствие имело свое действие, поскольку

в следующем письме Эйкели выразил мне признательность и куда меньше сообщал

о своих страхах. Вместе с тем, его письмо нельзя было назвать слишком

оптимистичным, поскольку он выразил убеждение, чту страшные создания

оставили его в покое лишь на время, видимо, на период полнолуния. Он

надеялся, что ночи будут ясными, и смутно намекал на возможность перебраться

в Бреттлборо, когда полнолуние кончится. Снова я попытался в письме

приободрить его, но 5 сентября пришло новое послание, очевидно, опередившее

мое письмо, которое еще было в пути и на которое я уже не смог бы дать

такого безмятежного отклика. Учитывая его важность, приведу текст письма

полностью - насколько мне удалось запечатлеть в памяти эти написанные

дрожащим почерком строки. Письмо сообщало следующее:

"Понедельник

Дорогой Уилмерт!

Вот довольно обескураживающий постскриптум к моему последнему письму.

Прошлой ночью небо закрыли густые облака - лунный свет совершенно не

пробивался сквозь них - хотя дождя не было. Дела обстоят плохо, и мне

кажется, что конец близок, вопреки всем нашим надеждам. После полуночи

что-то опустилось на крышу дома. Я слышал, как собаки рвутся с привязи,

отпустил их, и одной удалось вспрыгнуть на крышу с низенькой пристройки.

Там завязалась яростная схватка, и я услышал ужасающее жужжание,

которого никогда не забуду. А потом почувствовал этот чудовищный запах.

Примерно в этот же момент прогремели выстрелы, и пробившие крышу пули едва

не настигли меня. Я думаю, что основные силы этих существ подошли с холмов,

и собаки разделились, отвлеченные происходящим на крыше. В чем там дело, я

еще не знал, но боялся, что эти твари научились лучше управляться со своим

крыльями. Я погасил свет в доме, распахнул окна, как бойницы, и открыл огонь

по кругу, стараясь стрелять так, чтобы не угодить в собак. На этом все и

закончилось, а утром я обнаружил во дворе большие лужи крови, а рядом с ним

зеленую липкую жижу, с запахом, отвратительнее которого мне до сих пор не

встречалось. Я вскарабкался на крышу и там обнаружил ту же отвратительную

липкую гадость. Пятеро собак были убиты, причем, боюсь, что одну подстрелил

я сам по неосторожности, потому что она получила пулю в спину. Теперь я

заделал дыры от пуль и собираюсь в Бреттлборо за новыми собаками. Люди на

тамошней псарне наверняка думают, что я сумасшедший. Позже напишу вам еще.

Видимо, через одну-две недели я буду готов уехать, хоть мне тяжело даже

думать об этом. Извините, спешу -

Эйкели".

Но это было не единственное письмо, опередившее мое. На следующее утро

- б сентября - пришло еще одно; на этот раз неистовые каракули, которые

совершенно поставили меня в тупик, так что я не знал, что делать дальше. Это

письмо я тоже постараюсь воспроизвести как можно полнее, насколько позволяет

моя память.

"Вторник

Облака так и не рассеялись, луны вновь не видно - да она и так на

ущербе. Я бы опутал дом электрическими проводами и поставил бы прожектор, не

будь я уверен, что они перережут кабель, как только он будет протянут.

Кажется, я схожу с ума. Может быть, все, о чем я вам пишу, это сон или

бред безумца. И раньше это было ужасно, но теперь превзошло все пределы.

Прошлой ночью они со мной говорили -говорили этим проклятым жужжащим голосом

и сказали такие вещи, которые я не решусь вам передать. Я отчетливо слышал

их голос на фоне собачьего лая, а коща этот голос затихал, то ему помогал

человеческий голос. Держитесь от этого подальше, Уилмерт, - это гораздо

хуже, чем мы с вами могли представить. Они не намерены отпускать меня в