черного шабаша.
Великолепна атмосфера ужаса в "Жутком доме" Леланда Холла, однако
впечатление снижается из-за банального романтизма автора.
Весьма примечательны в своем роде некоторые концепции автора романов и
рассказов Эдварда Лукаса Уайта, который берет свои темы в основном из
реальных снов. Странности в "Песне сирены" очень жизненны, а "Лукунду" и
"Морда" пробуждают темный страх. Мистер Уайт вводит в свои рассказы одну
особенность -- косой свет, который придает убедительность его описаниям.
Из молодых американцев никто не передает космический ужас лучше
калифорнийского поэта, художника и прозаика Кларка Эштона Смита, чьи
причудливые рисунки, картины, рассказы доставляют удовольствие
немногочисленной чуткой аудитории. Для фона мистер Смит берет пространства
отдаленного и парализующего страха -- заросли ядовитых и переливчатых
растений на пустошах Сатурна, странные грозные храмы в Атлантиде, Ле-мурии и
древних забытых мирах, болота со смертельными грибами в потусторонних
странах за пределами земли. Его самая длинная и претенциозная поэма
"Любитель гашиша" написана белым стихом и рассказывает о хаотических и
неправдоподобных пространствах где-то между звездами из калейдоскопического
ночного кошмара. В откровенно демонических странностях и разнообразии
замыслов мистеру Смиту как будто нет равных среди умерших и живых писателей.
Кто еще видел такие роскошные, великолепные, путаные сны о бесконечных
пространствах и множествах измерений, да еще умел рассказать о них? Его
рассказы насыщены другими галактиками, мирами, измерениями, но и странными
земными ареалами и временами. Он повествует о древней Гиперборее и ее черном
бесформенном боге Тсатоггуа;, об исчезнувшем континенте Зотике и о
мифической проклятой, населенной вампирами земле Аверони в средневековой
Франции. Некоторые из лучших произведений мистера Смита можно найти в
небольшом сборнике, озаглавленном "Двойная тень и другие фантазии" (1933).
9. Традиция сверхъестественного на Британских островах
Британская литература последнего времени, имея трех-четырех величайших
фантастов современности, была чрезвычайно плодовита и на литературу о
сверхъестественном. Довольно часто за сверхъестественное брался Редьярд
Киплинг, который, несмотря на вездесущую манерность, великолепно справлялся
с темой в таких бесспорных шедеврах, как "Фантом Рикшоу", "Лучшая история в
мире", "Второе появление Имрэя", "След зверя". Последний особенно
проницателен. Читатель наверняка не забудет изображений обнаженного
священника, больного проказой и мычащего, как выдра; пятен, которые
появляются на груди человека, проклятого священником; растущей плотоядности
жертвы и лраха, который начинают испытывать к нему лошади; постепенного
превращения жертвы в леопарда. Финальное поражение злого колдуна не портит
рассказ и не мешает его таинственному сюжету.
Лафкадио Хирн, странный, мечущийся, экзотичный, уходит еще дальше от
ареала реального и с великолепным искусством чуткого поэта плетет фантазии,
невозможные для автора, любящего толстые ростбифы. В его "Фантазиях",
написанных в Америке, есть упыри, которых больше ни у кого не встретишь;
тогда как его "Квейден", написанный в Японии, с беспримерным мастерством и
утонченностью запечатлевает волшебные легенды и сказки этой удивительно
богатой красками страны. Колдовство языка Хирна проявилось также и в его
переводах с французского, в первую очередь произведений Готье и Флобера. Его
версия "Искушений святого Антония" Флобера является классическим
изображением воспламененной и буйной фантазии, облаченной в магию поющих
слов.
Оскар Уайльд, несомненно, занимает место среди писателей, посвятивших
себя сверхъестественному, благодаря и своим изысканным сказкам, и роману
"Портрет Дориана Грея", в котором диковинный портрет в течение многих лет
стареет вместо человека, погрязающего тем временем во всех возможных пороках
и преступлениях, но не теряющего юную красоту и свежесть. Неожиданная и
мощная кульминация наступает, когда Дориан Грей, став убийцей, хочет
уничтожить портрет, ибо перемены на нем выдают моральную