Джеймс С. Гротштейн

«Внутренние объекты» или «химеры»: демоническая тр

верят, что Иосиф Аримафейский принес подушку Иакова в Ирландию, а затем в Шотландию, где она стала Ячменным Камнем - местом коронации шотландских королей - и позже британских, возможно в этом мифе скрыт источник многих тотемических фигур животных, мифически возникших и ставших представлять различные аспекты нашей основной животной природы, - идея, развитая в числе других Дарвином и Фрейдом.

Возможно, они символизируют миграцию людей и их тотемических религиозных прак-тик из первоначальных регионов, где они были повседневными и знакомыми с этими жи-вотными, чья зверинная природа стала символизировать аспекты нашей собственной приро-ды и в которой можно найти архетипически-тотемический портрет наших внутренних демо-нов - пока они не стали «меркнуть» и «выцветать» в лучах Просвещения и далее сокращаться в эпоху логического позитивизма. В древнегреческой легенде об Эдипе можно обнаружить химеру сфинкса, это всемогущий и всезнающий монстр с головой женщины и телом льва, крыльями птицы и хвостом змеи. Можно назвать этот образ архетипическим. С клейниан-ской точки зрения можно увидеть, что различные составляющие этого создания задают про-ективную идентификацию страшных и пугающих звериных атрибутов инфантильного я.

Мать (и, следовательно, утроба) в качестве монстра.

Нужно напомнить прежде всего, что мать, будучи женщиной, физически очень большая и кажется страшным сверхчеловеком по сравнению с малостью ее младенца. К тому време-ни, когда на сцену вступает отец, эти относительные различия существенным образом изменяются. Лев символизирует устрашающее своей собственной звериной природы, которое младенец проецирует на нее. Птица символизирует способность летать, которую ребенок ей приписывает и как в случае льва проецируемую младенцем хищную природу. Змея символизирует спроецированную ненадежность, вероломство в библейском смысле поскольку мать Ева после рождения Бога и создания райской атмосферы для Него, покидает Его, чтобы сойтись с отцом Бога Адамом (Grotstein 1996b)

Сфинкс как химера.

Сфинкс (корень этого слова происходит от сфинктер, что с греческого означает «та, что сжимает») следовательно является «субъективным объектом», задающим загадки нашему чувству идентичности. Ответ на знаменитую загадку сфинкса (Кто ходит сперва на четырех, затем на двух и наконец на трех ногах?) относится к человеку и следовательно к я. Раз мы знаем кто мы есть, мы знаем кем мы не являемся и мы также знаем кто такой другой и кем он не является. Наша способность определить себя кто мы на само деле есть дает предзнаменование смерти сфинкса в качестве субъективного объекта, потому что в знании самого себя мы возвращаем на родину, т.е. снова присваиваем проективные идентификации, которые мы ранее посылали на диаспору нераспознавания объекта, т.е. что мы ошибочно приписывали другим (Grotstein 1996е) . Таким образом сфинкс, будучи химерическим субъективным объектом, становится высоко конденсированным нарративным означающим, которое после аналитического расширения раскрывается в виде сжатого иероглифического повествования. Для меня сфинкс является архетипическим и идеосинкретически личным. Он всегда там, в коллективном бессознательном, и создается снова через расщепление и проек-тивную идентификацию.

Минотавр как химера.