Кн. Н.С. Трубецкой

Религии Индии и Христианство

(Литературная учеба, 1991г., ноябрь-декабрь, стр. 131 - 144)

1. Когда говоришь об исходе к Востоку, о поворотах к Востоку, легко быть неверно понятым. Может создаться впечатление призыва к усвоению одной из восточных культур, или по крайней мере части одной из этих культур. А так как самое бросающееся в глаза отличие всякой восточной культуры от западной лежит в сфере религиозной, то часто призыв к повороту на Восток понимается в смысле влечения к одной из восточных религий. В наше переходное время, время разочарований в казавшихся бесспорными ценностях европейской культуры, люди, сбитые с толку, чувствующие, что надо что-то изменить в корне, но не понимающие, что именно, часто направляют свои взгляды именно в эту сторону. Думают произвести какой-то синтез между христианством и религиями Востока. Направление это уже давно существует, и возникло оно на Западе, главным образом в англосаксонских странах, где христианство без церковности, христианство без догматов давно уже выродилось в какое-то лицемерное ханжество. И увлечение теософией оттуда проникло к нам, в среду русской интеллигенции, далёкой от Церкви, плохо знакомой с Православием, привыкшей искать удовлетворения своих религиозных запросов где угодно, только не в Православии, заранее объявленном несостоятельным. Национальные религии Дальнего Востока мало кого привлекают. Религия Китая, основанная на почитании умерших предков, на культе демонов и сил природы, слишком чужда нашей религиозной психологии. Мы удивляемся спокойной уравновешенности китайцев, их отсутствию страха деловитому отношению к смерти, иногда даже завидуем этим свойствам их религиозной психологии; но всё это нам глубоко чуждо, мы сознаем, что это есть продукт многотысячелетнего духовного развития, не имеющего ничего общего с нами, и потому стать китайцем никто не собирается.

Приблизительно то же самое следует сказать и о мусульманстве. Мы восхищаемся духовной дисциплиной мусульманского мира, его величавой сплочённостью, единым устремлением его мировоззрения, в котором право, религия и быт сливаются в одно нераздельное целое. Но когда мы читаем Коран с целью найти в нём удовлетворение своим религиозным запросам, мы испытываем разочарование.

Догматика ислама оказывается бедной, плоской и банальной; мораль - грубой и элементарной, и стать ортодоксальным мусульманином никто из нас искренне не может. Зато громадную притягательную силу имеет для каждого европеизированного русского интеллигента так называемая мистика Востока, религиозные, философские и мистические системы Индии и суффизма. Именно из этой мистики исходит теософия, стремящаяся синтезировать её с одной стороны с христианством, с другой - с каббалистикой и примыкающими к каббале магическо- мистическими учениями. Увлечение мистикой Востока в значительной мере покоится на двух недоразумениях. Во- первых, с этой мистикой знакомятся по теософским трактатам агитационного. пропагандистского характера, написанным без всякого научного метода или, что ещё хуже, по методу квазинаучному. А во-вторых, люди, изучающие эту мистику и желающие синтезировать её с христианством, представляют себе под именем христианства нечто весьма неопределённое и расплывчатое, отрывая его от исторического христианства, раскрывшегося в догматах Церкви, в творениях великих подвижников и отцов Церкви. Отсутствие под ногами у этих людей твёрдой почвы христианского мировоззрения не позволяет им видеть глубокие различия между этим мировоззрением и упомянутыми мистическими или философскими системами Востока и заставляет их переоценивать случайное и поверхностное сходство в деталях, принимая это кажущееся сходство за внутреннее тождество учений. И потому-то при рассмотрении мистики Востока необходимо, с одной стороны, поставить эту мистику в план научно установленной исторической перспективы, а с другой - подойти к её оценке с точки зрения подлинно христианской догматики, раскрытой в творениях святых отцов и Апостолов.