Михаил Белов

Иисус Христос или путешествие одного сознания

? Но мысль о том, что нужно подчиниться этому знаку, который ставит мне Павитрин таким бесцеремонным и насмешливым способом (так как первое чувство было тогда размытым и не имеющим никакого подтверж- дения ) вызвала у меня протест. Как и сама мысль о конфликте сознания и подсознания тогда могла мне показаться большей утопией, чем вторая, которая заставила меня пойти против его знака. Преодолеть эту стену я просто не мог, так как у меня просто не было сил, а точнее самого начала их зарождения, чтобы начать двигаться вперед. Поэтому я, обойдя квартал, продолжил путь в школу. Еще одним желанием, которое я хотел осуществить в школе - это отпроситься у моего куратора на сегодня.

Вкупе с первым это желание воссоздало у меня свой собственный идеаль- ный образ в глазах Елены Александровны, ребят и своих собственных. Но едва я переступил порог учительской, как Елена Александровна, сидевшая за столом, радостно воскликнула: - О, прекрасно, не уходи - третий урок будет твоим.

Я понял, что влип.

- Елена Александровна, я как раз пришел, чтобы у вас отпроситься.

И я не готов.

- У меня тоже нет конспектов. И что теперь - пусть класс гуляет урок?

- Но ведь у меня по расписанию нет уроков, и я рассчитывал, что не будет вообще.

Закончился разговор тем, что Елена Александровна оставила мне учебник готовиться. Но я карандашом выделил из нужных параграфов необ- ходимые для темы урока фрагменты и, оставив ей записку, с извинением ушел домой, досадуя на собственную глупость.

Понятно, что подобные переживания рождали у меня желание узнать точно у виновника моих болей, следствием чего последние являются. Но спрашивать открыто было очевидной глупостью. Отрицательный ответ я по- лучил бы в любом случае и единственное, чем я пользовался при встрече с Павитриным, были многозначные намеки о том, что мне все известно.

Сидя как-то дома я, обдумывая свое поведение, заметил, что к Сла- ве я отношусь также как, Павитрин относится ко мне, с некоторым обыва- тельским страхом, а к Павитрину - так как ко мне относится Слава - иронично по поводу этого обывательства. По отношению к Славе я прояв- лял всю философию жизни Павитрина - примирения и недеяния. К Павитрину - широту и свободолюбивость души Славы, а также деловитость. Как будто мое существо разделено на две половины и только. По логике вещей долж- на была быть и середина моего существа, находясь в которой я вел бы себя как я. Но у меня и с Славой и с Павитриным было так много общих черт, более того, общих чувств друг к другу, что собственно мое я терялось между ними. А как я себя веду по отношению к другим людям? - продолжал думать я. В момент общения я вел себя просто как я, не за- думываясь над этим, как и любой нормальный человек. Иногда, правда, в общении я пользовался манерами и излюбленными выражениями Славы и Ва- дима, но эти случаи бывали не чаще, чем любой другой человек подражает увиденной у кого-нибудь привычке, манере или же выражению.

Видения продолжали мне досаждать, но были случаи, которые заслу- живают внимания.

К Лене Куропову на день рождения я пошел с Женей Тимошенко. Мы сидели у Лени на кухне. Леня суетился у плиты. Женя открыл было рот, но: Не надо готовить яичницу,- вдруг за него сказал я. Особенной нео- жиданностью для меня это не было. Я чувствовал, что говорю его жела- ние, но оно было и моим. Я чувствовал единую вибрацию, единое чувство.

Женя с изумлением посмотрел на меня. Он хотел задать суетящемуся Лене дежурный вопрос, чтобы снять у Лени неудобство за наше ожидание, но его опять опередил я. Леня ничего не замечал, так как был занят накры- ванием стола. На Женю напал смех от его открытия. Смотри, как бы на тебя не напал ужас,- несколько печально подумал я. Моя мысль была про- роческой, что повеселило бы меня еще больше, если бы не переживание за свое здоровье.