его остаться в его милицейской форме. Эффект был произведен нужный, но это был только эффект. В октябре с началом учебы после моего зачисления в институт, стройотряда на строительстве общежития института и рыбалки на таежной речке Ульме, где я познакомил своего нового товарища по институту Толю Страхова с моим другом детства Леней Куроповым, я появился перед ее квартирой с какой-то книгой, служившей мне предлогом для восстановле- ния отношений. Она книгу взяла. Когда я пришел книгу забирать, пригласил ее в кино. Она стала отклонять мое предложение, поглядывая в подъездное окно. Проследив ее взгляд, я тут же понял, что она смотрит на беседку, в которой, когда я бежал, сидели парни, и что в кино она пойдет с ни- ми. Я вспыхнул озарившей меня догадкой и, не скрывая ее, сказал: А, ну ладно, счастливо. И выбежал на улицу.
Куда теперь идти?Я находился в двойственности чувств. Она остава- лась для меня привлекательной и сейчас. К тому же мой общественный имидж в какой-то мере зависел от ее молчания. Но теперь после сравнения мной моих двухмесячных тренировок и дум о ней с легкостью смены ею своих парней, ее внутренний мир лопнул в моих глазах. Ее привлекатель- ность теперь казалась только внешней, а она сама теперь вызывала толь- ко сожаление. Не зная смеяться мне или плакать, я пошел к своему ново- му знакомому - студенту мединститута -Аркадию Драгунову, привлекавшему меня, кроме всего прочего тем, что закладывал лучевой костью челове- ческого предплечья створку форточки, и мы весь вечер прохохотали, чем я вызвал у него неудовлетворенный мной вопрос-чем объясняется мое та- кое исключительно хорошее настроение. Но это было только начало. Придя вечером домой и улегшись на диван, я вдруг почувствовал необыкновенную ясность мыслей. Они текли одна за другой, перерабатывались мной, срав- нивались и откладывались в копилку опыта. Свежесть и новизна ощущений была потрясающей. Процессы мышления были такими сильными, что голова была нагретой от них. И это продолжалось три дня, за которые я почти не вставал с дивана. За эти три дня я проанализировал всю информацию, на- копленную моей психикой от рождения. Но я не только стал обладателем диалектического мышления. В детстве, когда я проезжал в поезде по же- лезной дороге мимо городов и сел, я думал о том, что я лечу в гуще жизни, а интересы людей, остающихся за окнами, мне казались незначи- тельными. Но ведь и я для них, наверное, выгляжу таким же,- вспоминал я свои мысли, когда смотрел на поезда. От мысли, что для кого-то ты являешься не представляющим никакого интереса, становилось тоскли- во. Но для меня ведь важнее мои собственные интересы,-успокаивал я се- бя. Это наблюдение мне тогда и помогло. Думая о том, как я буду отве- чать возможным обидчикам в случае, если Оксана расскажет в институте о моем целомуд- рии, а кто-то попытается меня унизить, я пытался предс- тавить себя со стороны-как я буду выглядеть, чтобы ответом не проявить ни беспокойства, ни слабости и оставить унижающего в полном недоумении и неуверенности в себе по отношению ко мне после своего замаха. Мое я от этих упражнений стало как бы отсутствовать. Я был никем и однов- ременно мог стать мыслью чем угодно. Отсутствие эго давало эту взмож- ность перевоплощаться в желаемое беспрепятственно. Трехдневн Я поступал ана- логично. Теперь, благодаря открывшимся способностям, я был поглощен познанием жизни. Я был потрясен открывающейся мне картиной. Сущности лю- дей, казавшиеся мне хорошо знакомыми, оказались совсем иными. Не веря себе, я пускал свою мысль на самоопровержение, но и обратная логика моих умозаключений неумолимо показывала мне правильность первоначаль- ных выводов. Сопоставляя их с научной схемой мироздания и фактами из жизни человеческого общества и природы, щедро предоставляемыми мне институтом, общая картина жизни землян представлялась мне не столь уж радостной. Особенно ее перспективы. Но жизнь в настоящем текла по-любо- му. Текли, шлифуясь и совершенствуясь, мои способности. Через месяц я стал обнаруживать, что вычисляю настоящее, прошлое и будущее человека с одного взгляда. Здесь была сплошная боль. За плохого я переживал, что он плохой и сколько вреда он принесет хорошим людям. За хорошего-зная, какая несовершенная жизнь его окружает и ожидает. Первые месяцы после просветления я упивался той духовной свободой, какую давало мне знание окружающего мира и людей. Моя эрудиция, благодаря автосистематизации психики стала энциклопедической, чем я особенно не афишировал. Но и не скупердяйничал. Со мной людям было интересно и я,