Мацуо Басё

Путевые дневники

Мицуи Сёфу44 в Нарутаки.

Сливовая роща:

Белеют сливы.

А журавли? - Их, наверное Успели украсть вчера. 45

Высокий дуб.

Похоже, ему до цветов И дела нет.

Встретившись с преподобным Нинко в храме Сайгандзи, в Фусими46:

Капли светлой росы Уроните на платье мне Персики Фусими.

Идя по тропе в Оцу, проходя через горы

В горы забрел - Почему-то сердцу так милы Эти фиалки.

Глядя сверху на озерную гладь:

Сосну в Карасаки Предпочла вишням гнетущим Весенняя дымка. 47

Днем, решив немного отдохнуть, присел в харчевне

Азалии в вазе.

Рядом режет хозяйка Сухую треску,

Сложил в пути:

На огороде - Будто тоже взглянуть на вишни Собрались воробьи.

Минагути встретился со старым приятелем, с которым не виделся двадцать лет:

Оба сумели Дожить до этого дня вишни в цвету.

Один монах из Хиругакодзима, что в провинции Идзу - он тоже уже с прошлой осени бродит по разным местам - услышав мое имя, напросился в попутчики и следовал за мной до самого Овари.

Пусть зерна пшеницы Станут нам пищей. Одно на двоих Изголовье из трав.

Этот монах сообщил мне, что Дайтэн, настоятель храма Энгакудзи, в начале первой луны нынешнего года изволил отправиться в мир иной. Ах, ведь и в самом деле, наша жизнь лишь непрочный сон вдруг остро ощутив это, я с дороги послал Кикаку48:

Тоскуя о сливе, Гляжу на цветы унохана слезы из глаз. 49

Отправил Тококу50:

Бабочка Крылья с себя готова сорвать Белому маку на память.

Дважды побывал у Тоё51, а поскольку он как раз собирался в Адзума, сказал:

Как неохотно Выползает пчела из душистой Сердцевины пиона!

Заехав по пути в горную хижину в стране Каи

Пусть и лошадка Вволю полакомится пшеницей Ночлег в пути.

На четвертый месяц я возвращаюсь в свое жилище и постепенно избавляюсь от дорожной усталости.

Летнее платье.

А до сих пор не могу из него выбрать вшей.

Сначала далее следовали строфы, которыми мы обменялись, и послесловие Содо52. Потом я их убрал.

ПУТЕШЕСТВИЕ В КАСИМА Тэйсицу53 из столицы поехал однажды к заливу Сума полюбоваться луной, и, возможно, именно том были сложены строки:

Тень от сосны.

Луне трижды пятый день Тюнагон Юкихира. 54

Этой осенью55, влекомый воспоминаниями о человеке к безумствам поэзии склонном, и я вознамерился полюбоваться луной над горой Касима. Сопутствовали мне двое: один - волной судьбы подхваченный самурай56, другой - монах-скиталец, уподобивший жизнь свою текущей воде и плывущему облаку57. Монах облачился в одежды цвета туши, делающие его похожим на ворона, повесил на шею суму с тремя монашескими оплечьями58 взвалил на плечи походный поставец, куда поместил благоговейно образ Покидающего горы59, забренчал монашеским жезлом, миновал «заставу без ворот»60 и, никаких более преград перед собой не имея, одиноким странником пустился свободно блуждать по земным и небесным сферам. Другой же человек61 не монах и не мирянин, нечто вроде летучей мыши, которую ни птицей не назовешь, ни зверем, возымев вдруг желание попасть на остров, «где не водятся птицы»62, вышел за ворота, сел в ладью и добрался до места, которое называется Гётоку. Поднявшись на берег, он не стал садиться на лошадь, а решил идти пешком, дабы это тонконогое существо могло сберечь силы.

Покрыв головы шляпами из дерева хиноки63, присланными нам одним человеком из провинции Каи мы двинулись в путь и, когда миновали селение Явата, перед нами оказалась широкая равнина - ее называют Камагаи-но хара. Она простиралась далеко вперед, насколько хватало взгляда, совсем как бескрайняя равнина Циньдянь...64 Вдали высилась гора Цукуба, две вершины, стоящие рядом.65 Я слышал, что в Китае есть вершина, которая называется Парные мечи, она находится где-то в горах Лушань.

О снеге ни слова.

Сегодня в лиловой дымке Гора Цукуба.

Такую вот строфу сочинил один из моих учеников, Рансэцу.66 Многие, помня слова, произнесенные богом Яматотакэру-но микото, называют гору Цукуба родиной людей, нанизывающих строфы67. Невозможно, находясь здесь, не сочинить песню, невозможно, проходя мимо, не сложить строфу. Эта гора в самом деле достойна восхищения.

Ветки хаги напоминали разостланную по земле парчу, не зря когда-то Тамэнака, наполнив ими сундуки, привез в подарок в столицу68, он был человеком весьма утонченным. Колокольчики «китико», желтоватые соцветия «девичьей красы» - «оминаэси», метелки трав «карукая» и «обана» переплетались, образуя диковинный узор, олени затевали брачные игры — все это было воистину прекрасно. Тут же на лугу с горделивым видом бродили пасущиеся лошади - и это тоже было прекрасно.