Надежда Первухина

Имя для ведьмы - 3

этими словами существо энергично выбралось из гроба. Его глаза сверкнули, как габаритные огни. Видимо, эта вспышка стала причиной того, что на стенах сами собой разгорелись неровным, робким пламенем узкие высокие свечи в старинных, заплывших воском шандалах. При свете свечей существо можно было рассмотреть подробнее. Почти во всем оно напоминало мужчину, худого, крайне изможденного и немощного. Он зябко кутался то ли в залоснившийся ветхий халат, то ли в плащ. Тощие узловатые пальцы украшались когтями, а когда существо зевнуло, выяснилось, что по роскошным клыкам его можно смело классифицировать как вампира.

Людвиг Честнейший, Мастер московских вампиров, занимающий этот солидный пост почти половину тысячелетия (о да, он помнил многое и многих!), подошел к стене и нажал на невидимую для непосвященных глаз панельку. Часть стены сдвинулась, как ширма, открывая крошечную комнатку наподобие артистической гримуборной. Облако тлена и нафталина выбилось из комнатушки, но Мастер не обратил на это никакого внимания. Его обоняние реагировало на иные ароматы. Чему-то загадочно и жутко улыбнувшись, Людвиг Честнейший подошел к висевшему на стене комнатки зеркалу.

Да, это можно было назвать зеркалом. Правда, с одной оговоркой: живые люди предпочитают амальгаму. Зеркало вампира было выточено из минерала, цветом и блеском напоминающего гематит, и в его черном овале не отражалось ничего. Кроме самого Людвига Честнейшего.

Разумеется, как всякий вампир, господин Честнейший относился к зеркалам с предубеждением. Но черное зеркало было ему необходимо. Он должен видеть облик, который на данный момент принимает его ветхая плоть.

Мастер вампиров взглянул на поверхность темного овала. Но там отразилось не треугольное лицо старца, напоминающего мумию. Отнюдь. Из зеркала на вампира глядел худощавый, но вполне крепкий мужчина лет пятидесяти с внешностью типичного жителя Москвы, к тому же облеченного властью. В зеркале тусклым золотом блеснули подполковничьи погоны, украшавшие серый форменный китель, и кокарда на серой же фуражке.

- Пора на службу, - сказал себе видоизменившийся вампир.

Службу свою подполковник милиции Людвиг Честнейший искренне ценил и уважал. Он несколько десятилетий служил в сто седьмом отделении милиции, начал с сержанта, а теперь вот занимал руководящий пост. Хотя карьерный рост его интересовал мало, он пришел в милицию не ради повышения по службе, а для непрекращающейся борьбы с правонарушениями и особенно-с правонарушителями. Однако вышестоящее руководство ценило Людвига за дисциплинированность, инициативность и умение работать с такой неприятной для милицейских категорией граждан, как социально неблагополучные элементы.

... Оглядев безупречно обтекавшую тело милицейскую форму, Людвиг опять улыбнулся и двинулся на кухню. По мере его передвижения по комнатам в настенных канделябрах разгорались и гасли свечи, словно приветствуя жуткого жильца. На кухне вампир сверил время своих наручных часов с теми, которые отщелкивали минуты при помощи берцовой кости, а потом, взявшись за выпуклый шпенек в центре громадного циферблата, потянул его на себя. В циферблате что-то щелкнуло, и он принялся тихо гудеть, как старый трансформатор. А затем циферблат превратился в экран. И этот экран демонстрировал все происходящее во вверенном попечению вампира отделении в режиме реального времени.

Людвиг понаблюдал за тем, как сменились дежурные (так-так, сержант Курехин опять явился на ночное дежурство слегка нетрезвым, несмотря на то что несколько раз получал от него, Честнейшего, выговоры. Придется с ним серьезнее разобраться). Младший лейтенант Семенов, судя по смеху остальных, рассказывал какие-то непристойности. Ох, Семенов, Семенов! Хорошо, что у парня вялотекущая лейкемия, иначе давно бы начальник высосал из него всю кровушку, чтоб не ходил такой глупый и бестолковый человек по земле живых, не позорил высокое звание homo sapiens...

Нет, ни в коем случае нельзя сказать, что подполковник Честнейший использовал кровь своих подчиненных, как это делают многие вампиры, работая директорами крупных корпораций, банков и фирм. За века своего бытия Людвиг неуклонно следовал двум классическим добродетелям: умеренность и аккуратность. Потому-то и оставался до сих пор Мастером и, работая рядом с жертвами, не вызывал у них никаких нехороших подозрений.