Надежда Первухина

Имя для ведьмы- 2

человеком в форме да еще и при оружии спорить особо не получается. Кирпичный это хорошо знал по своей прошлой, теперь уже казавшейся страшным сном, жизни. Он прыгнул, ударился коленями о подмерзшую, но довольно рыхлую землю, кое-как встал и увидел, что его конвоир уже стоит рядом. И что поезд с дерганьем и натужным скрипом движется дальше, оставляя полковника Кирпичного один на один с неизвестностью.

- Руки можешь опустить, - как-то не по уставу сказал тип в камуфляже. - Но если вздумаешь дурить - пристрелю. Пошли к машине.

И они двинулись к чернеющему на фоне неба перелеску. Тут как раз из-за облака ненадолго появился узенький серпик луны, освещая мертвенным скупым светом местность, которую полковник не узнавал, да и не пытался узнать. Он покорно дошел до зарослей, в которых, как оказалось, скрывался темный джип с тонированными стеклами, уселся в этот самый джип на заднее сиденье (рядом пристроился конвоир) и даже не удивился тому, что за рулем сидит солидных размеров крыса в малиновом пиджачке.

- Поехали, - приказал конвоир уже не громовым голосом, стащил с головы маску-чулок и оказался пышноволосой блондинкой стервозно-голливудского типа.

“Баба! - горестно охнул про себя Кирпичный. - И тут баба! Ну тогда добра не жди...”

Джип рванул с места, но, как ни силился полковник Кирпичный разглядеть, в каком направлении они едут, ничего не было видно за темными стеклами. В этих стеклах отражалась только физиономия самого Дрона Петровича: опухшая, давно небритая и порядком озадаченная. Мало что осталось в этой физиономии от былой несгибаемости и внутренней силы полковника, позволявшей ему поддерживать железную дисциплину во вверенной ему колонии. Только где теперь та колония и где дисциплина...

Ехать молча было тоскливо, поэтому полковник отважился на разговор с блондинкой.

- Это... в общем... Мы в Москве когда будем? - выдавил из себя полковник, разминая кисть левой руки. Кисть повиновалась плохо - мешал втянувшийся под кожу диск с именем человека, которого предстояло полковнику убить.

Услышав вопрос Дрона Петровича, блондинка глянула на него чересчур голубыми глазами и, едва приоткрыв пухлые сексапильные губки, интимно посоветовала:

- Заткнись и больше вопросов не задавай. А то пристрелю.

При этом лицо красотки было приветливым, как вывеска “Макдонаддс”. Но полковнику не это сравнение пришло на ум, поскольку в “Макдоналдсах” он сроду не бывал. Дрону Петровичу эта красотка очень уж напомнила ту пластиковую грудастую золотоволосую куклу, которую его, полковника, сестра подарила своей дочке на именины (что ж, и у несгибаемого полковника имелись вполне нормальные родственники в лице сестры и племянницы, к которым он изредка приезжал на большие праздники). Племянницыну куклу звали то ли Барби, то ли Синди, сама племянница по малолетству и глупости была от нее в восторге, а Дрон Петрович поглядел на яркую игрушку с презрением: уж больно смахивала эта Барби на дешевую придорожную шлюху...

Полковник постарался отогнать эти пустые мысли и методом предельной концентрации сознания заставил себя задуматься о более важных и серьезных вещах. Это только снаружи он казался таким покорным и пугливо шарахающимся от каждого движения автоматного ствола, как запойный пьяница - от нарколога. Нет уж, дудки! Внутри полковник был сосредоточен, рассудителен и деловит. Первым делом он проанализировал происшедшие в колонии события, утвердился в мнении, что его пьяным бредом они никак быть не могли, и потому счел единственно правильной мысль о том, что ему пришлось иметь дело с силами сверхъестественными и при этом весьма могущественными. Он безоговорочно поверил в существование оборотней, а также в то, что этими оборотнями (кстати, очень непохожими на привычных русскому сознанию оборотней-волков, перекидывающихся через пни) преследуются некие весьма важные, чуть ли не государственные цели. И вот здесь-то полковник принялся ворочать мозгами из последних сил.

Он послан в Москву с миссией убить некоего человека, судя по имени, явного япошку. При этом надо вспомнить, что “японок”, устроивших весь сыр-бор в его колонии, финансировал японский же благотворительный фонд “Тэнгу”. Но чем на самом деле этот фонд занимается, одному псу известно.