Виталий Фил

Без ИМЕНИ

явлений, о который уже было написано намного ниже уровня примечаний. Сноски в конце параграфа и прочие жалюзи бормотания, если ты узнал его и просто набор слов-букв-ракушек мертвецов, которые уже ничего тебе не скажут, кроме одной единственной фразы:

Ты свободен(?)

Ты не боишься их гнева? Нет? Ну и хрен с тобой, идиот. Ты совсем ничего не понимаешь. Сейчас этот мир умрёт. То, что от нас требует жизнь - это стремление к смерти. И все рвутся без очереди. Это точно что-то, но опять не то, чего хотели ты и я. Кто чем пробивается к истине, но нам-то она зачем? Мы обрели её. Только вот беда: мы обрели её, но наш мозг уже умер, руки сгнили, зубы рассыпались в прах. Нам кажется, что мы живы, но это не так. Не так. Не так. Ведь ты убил святое. Самое святое, что только у тебя было - начало собственного конца. Причинность собственной смерти – драму рождения.

Хорошо, я поясню. Зайдя внутрь сферического кубоида, я встретил там Её. Пойми, Она далеко не причина нашего явления на этот свет. Она - лишь инструмент. Отчасти слепой инструмент вынашивания и запуска незрячего, беспомощного куска плоти в холодную и враждебную среду дна атмосферного океана боли. Просто куска кричащего мяса, уже обладающего сознанием и разумом, разорвавшего её при рождении пополам. Того самого, который через много заходов на горшок всё-таки умудрится не сходить мимо. Влекомый жаждой мщения, он вырастет, сядет и напишет ужасную книгу апокрифических прозрений. Он - гений. Скромный демиург собственной вселенной безумия, в интервалах между припадками прозрения нашедший способ объяснить обретаемую им свободу.

- Зачем ты сюда явился? - процедила она неожиданно злобно.

- Мне бы огня, а то наш погас…

- Да? Тебя пора рожать… - перешла она на шепот. Её глаза светились…

И тогда я что-то начал понимать… Боже, как… Подобно пружине из распоротого брюха механизмов заводной химеры, мне в лицо ударил, разбивая хрупкость скул, белый кафель пыточных комнат родильного отделения, длинные некрические тощие фигуры в брезентовых халатах и противогазных масках с непропорционально развитыми орудиями редупликации. Ременные корсеты и строгие ошейники; головы, обручённые колючей проволокой. Искупляющие сублимативные сны и хлюпающие и сочащиеся слизью инсектоидальные химероиды, бесчеловечные суховеи анатомического рационализма и иной физиологии функционирования.

Спроси их, является добровольная ассимиляция и самостоятельная фронтальная лоботомия разновидностью самоубийства, пусть и частичного?

Вывернутые костями наружу и не ведающие сомнений, бездушно целенаправленные хитиновые существа кажутся нам жестокими бездушными монстрами, кровожадными уродами из фильмов ужасов учебника биологии за восьмой класс. Там более, что именно так оно и есть.

The second bloody device of mother-cannon? Трепанационные мечты, холодный и скользкий мрак, с никому уже не ясными целями-цепями. Навечно уснувшие в неестественной позе. Надсадный астматический шепот о сырости подвалов и о чём-то еще, с виду напоминающее ржавые крючья, стальную леску, блеск чёрного латекса и ректальные хирургические эксперименты. Полосы социально-половой отчуждённости, печать вивисекции на поверхности роговой оболочки, анимированные гифы из ваших воспоминаний. Согласись, она уже здесь ни причём?

Пилы, зажимы, пиявки, палач в маске упитанного розовощёкого младенца с гвоздём во лбу, тонким голосом поющего своим жертвам колыбельную.

Оптоволоконные пищеводы внутриполостно вскармливаемого сознания новой потребительской модели. Ищущие вечно голодные глаза-пасти, рвущие переваренную массу зрелищного концентрата, бездумно глотающие не пережёвывая.

Бессмысленные взгляды, направленные в никуда. Однотипные голоса и компьютеризированный контроль над рождаемостью.

Кибернетические слуги-надсмотрщики жертв прогресса; дальние потомки отчаянно стремившихся к праздному комфорту и ставших теперь его заложником, одним из факторов успешного функционирования автономных киберсистем обслуживания.

Безобразная воспалившаяся угревая сыпь и грубые хирургические швы, разбавленные ритуальными татуировками и пятнами радиоактивной маслянистой грязи. Мясницкие замашки десятилетних подростков из промышленной зоны. Документы на ношение мономолекулярных клыков. Грязные спутанные волосы, давно утратившие свой естественный цвет. Выцветшие лица-глаза. Стальные вставки, поддерживающие прямую осанку в худых плечах, рожденных в околорбитальной невесомости.

Сумрачные охотники за органами, продавшие на запчасти собственный организм своих родных и близких.