Автор неизвестен

Буддийские сутры. Часть 2.

еще

превосходнее и возвышеннее, и чтобы испытать его, монахи ведут при мне

целомудренную жизнь.

Таковы, Махали, состояния, более превосходные и более возвышенные, чтобы

испытать которые, монахи ведут при мне целомудренную жизнь'.

14. — 'Но есть ли, господин, путь, есть ли способ испытать эти состояния?'

— 'Есть, Махали, путь, есть способ испытать эти состояния'.

— 'Каков же, господин, путь, каков способ испытать эти состояния?'.

— 'Это праведный восьмичленный путь, а именно: правильное воззрение,

правильное намерение, правильная речь, правильное действие, правильное

поддержание жизни, правильное условие, правильная способность самосознания,

правильная сосредоточенность. Таков, Махали, путь, таков способ испытать эти

состояния'.

15. Однажды, Махали, я остановился в Косамби в парке Гхоситы. И вот два

странника — странствующий аскет Мандисса и Джалия, ученик Дарупаттики,

приблизились ко мне. Приблизившись, они обменялись со мной дружелюбными словами

и почтительными приветствиями и стали в стороне. И стоя в стороне, два странника

сказали мне так:

— 'Является ли, достопочтенный Готама, жизненное начало тем же, что и тело,

или жизненное начало — одно, а тело — другое?'

— 'В таком случае, достопочтенные, слушайте тщательно и внимайте тому, что я

скажу'.

— 'Хорошо, достопочтенный', — согласились со мной два странника. И я сказал

так:

16. — 'Вот, достопочтенные, в мир приходит Татхагата — архат, всецело

просветленный, наделенный знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира,

несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда,

Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с

миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их

собственными глазами. Он проповедует истину — превосходную в начале,

превосходную в середине, превосходную в конце, — в ее духе и букве, наставляет в

единственно совершенном, чистом целомудрии.

Эту истину слышbn домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в

каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И

наделенный этой обретенной им верой, он размышляет: 'Жизнь в доме стеснительна,

это путь нечистоты, странничество же — как чистый воздух. Не легко обитающему в

доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как

жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть желтые одеяния,

и, оставив дом, странствовать бездомным'. И со временем, отказавшись от малого

достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга

родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает

волосы и бороду, надевает желтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным.

Так, будучи странником, он живет сдержанный воздержанием предписаний для

отшельников, придерживаясь должного поведения, видя опасность в мельчайших

поступках, обязуется следовать заповедям и упражняется в их исполнении, наделен

добродетелью тела и добродетелью речи, чист в средствах существования, обладает

нравственностью, охраняет врата жизненных способностей, наделен способностью

самосознания и вдумчивостью, удовлетворен.

Как же, достопочтенные, монах предан нравственности. Вот, достопочтенные,

отказываясь уничтожать живое, и избегая уничтожать живое, без палки и без

оружия, скромный, полный сострадания, монах пребывает в доброте и сочувствии ко

всем живым существам. Это и есть часть его нравственности.

Отказываясь брать то, что не дано ему, избегая брать то, что не дано ему,

берущий лишь то, что дано, желающий лишь то, что дано, он пребывает чистый

сердцем, же зная воровства. Это и есть часть его нравственности.

Отказываясь от нецеломудрия, целомудренный он удаляется и воздерживается от

всеобщего обычая совокупления. Это и есть часть его нравственности.

Отказываясь от лживой речи, избегая лживой речи, он говорит правду, связан с

правдой, надежен, достоин доверия, не обманет людей. Это и есть часть его

нравственности.

Отказываясь от клеветнической речи, избегая клеветнической речи, он не

рассказывает в другом месте услышанного, чтобы не вызывать раздора со здешними,

и не рассказывает здесь услышанного в другом месте, чтобы не вызвать раздора с

тамошними. Он соединяет разобщенных, поощряет соединенных, удовлетворен

согласием, доволен согласием, наслаждается согласием, ведет речь, родящую

согласие. Это и есть часть его нравственности.