Автор неизвестен

Буддийские сутры. Часть 2.

действий,

освобожусь от них', ибо это не так — счастье и несчастье словно отмеряны меркой,

и переходу из одного существования в другое положен предел; нет ему сокращения

или расширения, нет увеличения или уменьшения. И подобно тому, как брошенный

клубок нити разматывается, насколько способен разматываться, также точно и

глупцы и мудрые, странствуя и переходя из одного существования в другое, положат

конец страданию'.

21. Так, господин, Маккхали Госала, будучи спрошенным о зримом плоде

отшельничества ответил мне об очищении благодаря переходу из одного состояния в

другое. Подобно тому, господин, как спрошенный о манго, стал бы отвечать о

хлебном дереве, или спрошенный о хлебном дереве, стал бы отвечать о манго, так

же точно, господин, и Маккхали Госала, будучи спрошен о зримом плоде

отшельничества, ответил бы об очищении благодаря переходу из одного состояния в

другое. Тогда, господин, я сказал себе так: 'Как может подобный мне даже

подумать о том, чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?' И

вот, господин, я не высказал Маккхали Госале ни одобрения, ни порицания; ни

одобряя, ни порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и

пожалел об этой речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился.

22. 'Однажды, господин, я приблизился к Аджите Кесакамбали. Приблизившись, я

обменялся с Аджитой Кесакамбали дружескими, дружелюбными словами и почтительным

приветствием и сел в стороне. И сев в стороне, я, господин, так сказал Аджите

Кесакамбали: 'Существуют ведь, досточтимый Аджита, занятые в различных отраслях

ремесел, а именно: сведущие в уходе за слонами, сведущие в коневодстве,

колесничие, лучники, знаменосцы, распорядители в войске, распределяющие

провиант, благородные воины, искушенные в набегах, не уступающие большому слону,

герои, воители в кожаном панцире, дети рабов, повара, брадобреи, банщики,

изготовители сладостей, плетельщики венков, красильщики, ткачи, плетельщики

корзин, гончары, вычисляющие, считающие по пальцам, а также и занятые в других

различных отраслях ремесел подобного рода — и они живут в этом зримом мире

зримым плодом (своего) ремесла, им они радуют и удовлетворяют самих себя, радуют

и удовлетворяют мать и отца, радуют и удовлетворяют ребенка и жену, радуют и

удовлетворяют друга и товарища, доставляют отшельникам и брахманам благодатные

подношения, связанные с небом, несущие счастье, ведущие на небеса. Можно ли,

досточтимый Аджита, указать таким же образом зримый плод отшельничества в этом

зримом мире?'

23. Когда так было сказано, господин, Аджита Кесакамбали так сказал мне:

'Великий царь, нет подаяния, нет жертвоприношения, нет возлияния, нет созревшего

плода добрых и злых действий, нет этого мира, нет другого мира, нет матери, нет

отца, нет самопроизвольно родившихся существ, нет в мире отшельников и

брахманов, находящихся на надлежащем пути и в надлежащем расположении духа,

которые, познав и увидев собственными глазами и этот мир, и другой мир

возглашают истину. Этот человек состоит из четырех великих элементов, и когда

исполняется его срок, то земля из него возвращается и входит во всю совокупность

земли, вода возвращается и входит во всю совокупность воды, огонь возвращается и

входит во всю совокупность огня, воздух возвращается и входит во всю

совокупность воздуха, жизненные способности соединяются с пространством. Вот

четверо людей и носилки — пятые: взяв умершего, они идут до его места сожжения и

произносят слова о нем. А там остаются серые кости и в конце подношения пепел.

Подаяние — это угнетение глупцов, и те, которые проповедуют пользу от него,

ведут пустую, лживую болтовню.

24. Так, господин, Аджита Кесакамбали, будучи спрошенным о зримом плоде

отшельничества ответил мне проповедью о разрушении. Подобно тому, господин, как

спрошенный о манго, стал бы отвечать о хлебном дереве, или спрошенный о хлебном

дереве, стал бы отвечать о манго, так же точно, господин, и, Аджита Кесакамбали,

будучи спрошен о зримом плоде отшельничества, ответил проповедью о разрушении.

Тогда, господин, я сказал себе так: 'Как может подобный мне даже подумать о том,

чтобы осудить отшельника или брахмана, живущего в царстве?' И вот, господин, я

не высказал, Аджита Кесакамбали ни одобрения, ни порицания; ни одобряя, ни

порицая, я, будучи недовольным, не произнес недовольных слов и пожалел об этой

речи, не возмущаясь, поднялся с сиденья и удалился.