Доннер Флоринда

Шабоно

туалет, -

где цветок или перышко, где мазок пасты оното. Причем

об их внешности могли судить только окружающие, потому

что о зеркалах не было и речи.

Ритими повязала у меня на талии пояс, стараясь, что-

бы широкая бахрома оказалась посередине. - Ты все еще

такая худенькая, - сказала она, коснувшись моих гру-

дей, - хотя и много ешь. Ты сегодня не ешь так, как де-

лаешь это у нас в шабоно, а то Мокототери подумают, что

мы тебя плохо кормим.

Я пообещала, что буду есть очень скромно, и расхохо-

талась, припомнив, что как раз то же самое советовала мне

в детстве мать, когда меня приглашали на выходные к

друзьям. Она тоже приходила в смущение от моего зверско-

го аппетита и опасалась, что люди подумают, будто дома

меня плохо кормят, либо еще хуже, что у меня солитер.

Перед самым выходом в шабоно Мокототери старая

Хайяма принялась увещевать своих правнуков Сисиве и Тешому

хорошо себя вести. Громким голосом, так чтобы ус-

лышали остальные пришедшие с нами дети, она подчерк-

нула, как важно не дать никакого повода женщинам

Мокототери позлословить на их счет, когда они уйдут до-

мой. Хайяма настояла на том, чтобы дети напоследок еще

раз сделали все свои делишки за кустами, потому что в

шабоно никто не станет за ними ни убирать, ни выводить

в случае нужды из деревни.

На подходе к деревенской площади Мокототери

мужчины выстроились в ряд, высоко подняв головы и де-

ржа оружие вертикально. Мы с детьми встали за их спиной.

Завидев меня, из хижин с криками выбежало несколь-

ко женщин. Без страха и отвращения я терпеливо ждала,

пока они трогали, целовали и лизали мое лицо и тело. Зато

Ритими, похоже, забыла, как в первый раз встретили меня

Итикотери, потому что все время тихонько ворчала, что

теперь ей придется возобновлять раскраску на моем теле.

Крепко ухватив меня за руку, одна из женщин Моко-

тотери оттолкнула Ритими в сторону: - Идем со мной. Бе-

лая Девушка.

- Нет, - крикнула Ритими, притянув меня поближе

к себе. Ее улыбка нисколько не смягчала резкого, злого то-

на. - Я привела Белую Девушку, чтобы ты на нее посмот-

рела. Никто ее у меня не отнимет. Мы все равно что тени

друг дружки. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она. - И

Ритими вперила взгляд в соперницу - пусть только

осмелится оспорить ее слова.

Расхохотавшись, женщина широко разинула набитый

табаком рот. - Если ты привела Белую Девушку в гости,

ты должна позволить ей зайти в мою хижину.

Кто-то подошел к нам из-за столпившихся женщин.

Скрестив руки на груди и самодовольно выпятив губы, он

остановился рядом со мной. - Я вождь Мокототери,- ска-

зал он. Когда он улыбался, глаза превращались в две бле-

стящие щелочки в красном узоре его изборожденного глу-

бокими морщинами лица. - Эта Белая Девушка - твоя

сестра, что ты так ее защищаешь? - спросил он Ритими.

- Да, - с силой ответила она. - Она моя сестра.

Недоверчиво покачивая головой, вождь Мокототери

тщательно меня осмотрел и внешне остался совершенно не-

возмутимым. - Я вижу, что она белая, но на настоящую

белую женщину она непохожа, - сказал он наконец. - У

нее босые ноги, как у нас, она не носит на теле этой их

странной одежды, разве что вот это. - Тут он потянул за

мои рваные старые трусики. - Зачем она носит это под

индейским поясом?

- Пэнтииз, - важным тоном произнесла Ритими; ей

больше нравилось их английское название, чем испанское,

которое она тоже выучила. - Так их называют белые люди.

У нее есть еще две пары таких. А носит она пэнтииз потому,

что боится, как бы какие-нибудь пауки или сороконожки

не заползли ночью внутрь ее тела.

Кивнув так, словно понимает мои опасения, вождь кос-

нулся моих коротких волос и провел мясистой ладонью по

выбритой тонзуре. - Они цвета волокон пальмы ассаи. -

Он придвинул свое лицо к моему, пока мы не коснулись

друг друга носами. - Какие странные глаза - цвета до-

ждя. - Его грозный взгляд растворился в радостной улыб-

ке. - Да, она, должно быть, белая; и если ты называешь

ее своей сестрой, никто ее у тебя не отнимет, - сказал он

Ритими.

- Как ты можешь называть ее сестрой? - спросила

женщина, все еще державшая меня за руку. На ее раскра-

шенном лице было написано явное замешательство.

- Я называю ее сестрой, потому что она такая, как

мы, - сказала Ритими, обнимая меня за талию.

- Я хочу, чтобы она побыла в моей хижине, - сказала

женщина. - Хочу, чтобы она прикоснулась к моим детям.

Мы последовали за женщиной в хижину. У покатой

крыши стояли луки и стрелы. Со стропил свисали бананы,