Доннер Флоринда

Жизнь в сновидении

Он не приземлился на землю, но исчез, как будто бы ветер унес его прочь.

- Куда он ушел? - прошептала я в благоговении.

- На другую сторону, - Исидоро Балтасар смеялся с детским восхищением. - Это его способ сказать тебе до свидания.

Он сел в машину, и мы снова двинулись. Он подшучивал надо мной, поглядывал на меня время от времени и передразнивал.

- Что тебя беспокоит, нибелунга? - спросил он наконец.

- Ты знаешь кто он, разве нет? - произнесла я обвиняюще. - Он не смотритель, ведь так?

Исидоро Балтасар слегка нахмурился, затем после долгого молчания напомнил мне, что для меня нагваль Хуан Матус был Мариано Аурелиано. Он уверил меня, что должны быть очень важные причины в том, что я знаю его под этим именем.

- Я уверен, что у старика есть очень веские основания для того, чтобы не открывать тебе свое имя.

Я доказывала, что с тех пор, как я знаю, кто такой Мариано Аурелиано, я не вижу смысла в таком странном поведении старика.

- И еще, - подчеркнула я самодовольно. - Я знаю, кто такой смотритель. - Я мельком взглянула по сторонам, чтобы видеть реакцию Исидоро Балтасара. Его лицо ничего не выражало.

- Как и все люди в мире магов, смотритель - маг, - сказал он. - Но ты не знаешь, кто он. - Он на мгновение повернулся ко мне, а затем опять сконцентрировался на дороге. - После всех этих лет я точно не знаю, кем любой из магов является на самом деле, в том числе нагваль Хуан Матус. Так как я с ним уже долго, то, кажется, знаю, кто он. Однако когда он оборачивается спиной, я всегда в проигрыше.

Очень увлеченно Исидоро Балтасар продолжал говорить, что в повседневной жизни наши субъективные состояния распределяются между всеми нашими друзьями. Поэтому мы всегда знаем, что наши друзья сделают в данных условиях.

- Ты ошибается, ты смертельно неправ, - закричала я. - Не знать о том, что наши друзья сделают в определенных условиях, - самое захватывающее в жизни. Это одна из многих захватывающих вещей. Не говори мне, что ты хочешь их отбросить.

- Мы не знаем, что наши друзья сделают на самом деле, - объяснял он терпеливо. - Но мы можем составить список возможностей, которые окажутся правильными. Уверяю тебя, это очень длинный список, бесконечный перечень. Мы не должны спрашивать наших друзей об их предпочтении в вопросах порядка составления этого списка. Все, что нам нужно делать, это поставить себя на их место и отмечать возможности, подходящие нам. Они будут истинны для всех, потому что мы разделяем их. Наши субъективные состояния распределяются на всех.

Он сказал, что наши субъективные знания о мире известны нам как здравый смысл, который может слегка отличаться от группы к группе, от культуры к культуре. Но несмотря на все эти различия, здравый смысл достаточно однороден, чтобы оправдать заявление, что повседневный мир - мир межсубъектный.

- Маги, однако, приспособились к тому, что здравый смысл вообще не задействуется, - отметил он. - У них есть другой вид здравого смысла, потому что у них другие субъективные состояния.

- Ты имеешь в виду, что они как существа с другой планеты? - спросила я.

Исидоро Балтасар засмеялся.

- Да, они как существа с другой планеты.

- И поэтому они так таинственны?

- Я не думаю, что таинственность - это правильный термин, - заметил он задумчиво. - Они по-другому общаются с повседневным миром. Их поведение кажется таинственным нам, потому что мы не разделяем их взглядов. А так как мы не имеем никаких стандартов, чтобы измерить, что есть повседневный мир для них, нам проще верить, что их поведение таинственно.

- Они делают то же, что и мы: они спят, они готовят пищу, они читают, - вставила я. - Хотя я никогда не могла поймать их в действии. Поверь мне, они таинственны.

Улыбаясь, он покачал головой.

- Ты видела все, что они хотели, чтобы ты видела, - настаивал он. - И хотя они ничего не скрывали от тебя, ты не могла видеть. Это все.

Я была близка к тому, чтобы возразить, но боялась, что это не понравится ему. Ведь не так важно, прав ли он, кроме того, я действительно не поняла, о чем он говорил, однако почувствовала, что все попытки узнать что-либо не дали мне ключа к тому, кем были эти люди или что они делали. Вздохнув, я закрыла глаза и опустила голову на спинку сидения.

Пока мы ехали, я снова начала говорить о своем сне: насколько реальным было видеть его храпящим на соломенном матрасе. Я рассказала ему о диалоге с Мариано Аурелиано, о тепле его руки. Чем больше я говорила, тем больше убеждалась, что это был вовсе не сон. Я пришла в такое возбужденное состояние, что перестала плакать.