Доннер Флоринда

Жизнь в сновидении

себе, как мой отец.

- Она - простушка! - вставила реплику одна из женщин.

- Нет, нет, это не так, - успокоил всех Мариано Аурелиано. - Она просто смущена и так же упряма, как ее отец.

- Ее немецкий отец, - подчеркнуто дополнил его м-р Флорес, выделяя слово немецкий. Он спустился с дерева, как листок, мягко и бесшумно, и положил себе совершенно немыслимое количество пищи.

- Как ты прав, - согласился и усмехнулся Мариано Аурелиано. - Будучи такой же упрямой, как ее немецкий отец, она просто повторяет то, что слышала всю свою жизнь.

Гнев, нарастающий во мне и ощущаемый как некая таинственная лихорадка, был вызван не только тем, что они говорили обо мне, но и тем, что они обсуждали меня так, как будто я отсутствовала.

- Она безнадежна, - сказала другая женщина.

- Она превосходна для своей роли, - убежденно защищал меня Мариано Аурелиано.

М-р Флорес поддержал Мариано Аурелиано. И лишь одна из женщин, молчавшая до сих пор, глубоким охрипшим голосом сказала, что я прекрасно подхожу для своей роли.

Она была высокой и стройной. Ее бледное лицо, изможденное и суровое, обрамлялось заплетенными в косы белыми волосами и освещалось большими светлыми глазами. Несмотря на ее поношенную, серого цвета одежду, в ней была какая-то врожденная элегантность.

- Как вы все обращаетесь со мной? - закричала я, не в силах дальше сдерживать себя. - Вы что, не понимаете, как это оскорбительно - слушать разговоры о себе, как будто меня здесь нет?

Мариано Аурелиано остановил на мне свой разъяренный взгляд.

- Тебя здесь нет, - сказал он тоном, лишенным каких-либо эмоций. - По крайней мере, еще нет. И самое важное, что ты не идешь в счет. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

Я чуть не упала в обморок от гнева. Никто никогда не говорил со мной так грубо и с таким безразличием к моим чувствам.

- Да плевать я на вас всех хотела, проклятые старые пердуны! - завопила я.

- Подумать только! Немецкая провинциалка! - воскликнул Мариано Аурелиано, и они все засмеялись.

Я собиралась вскочить и убежать, но Мариано Аурелиано несколько раз легонько похлопал меня по спине.

- Ну, ну, - мурлыкал он, как если бы баюкал малютку

И так же как в прошлый раз, вместо того, чтобы оскорбиться, что со мной обращаются как с ребенком, я почувствовала, как мой гнев исчез. Я ощущала счастливую легкость. Непонимающе покачивая головой, я смотрела на чих и хихикала.

- Я училась говорить по-испански на улицах Каракаса, - сказала я, - общаясь с подонками. Я умею отвратительно ругаться.

- Кажется, тебе только что понравились сладкие тамалес? - спросила Делия, закрывая глаза в знак вежливого понимания. Ее вопрос стал как бы паролем. Допрос прекратился.

- Конечно, ей понравились! - ответил за меня м-р Флорес. - Только она хочет, чтобы ей положили побольше. У нее просто ненасытный аппетит. - Он подошел, чтобы сесть рядом со мной. - Мариано Аурелиано превзошел сам себя и приготовил настоящее чудо.

- Вы имеете в виду, что еду готовил он? - недоверчиво спросила я. - У него есть все эти женщины - и он готовит?

Огорчившись, что мои слова могут быть не так расценены, я поспешила оправдаться и объяснила, что меня бесконечно удивляет то, что мексиканец должен готовить, когда в доме есть женщины. В их смехе звучало понимание и того, о чем я не собиралась говорить.

- Особенно, если эти женщины его. Не это ли ты имела в виду? - спросил м-р Флорес. Его слова сопровождались общим смехом.

- Ты совершенно права, они женщины Мариано. Или, чтобы быть точнее, Мариано принадлежит им.

Он весело хлопнул себя по колену, затем повернулся к самой высокой из женщин - той, которая высказалась лишь однажды, - и спросил:

- Почему бы тебе не рассказать ей о нас?

- Само собой разумеется, у м-ра Аурелиано не может быть так много жен, - начала оправдываться я, все еще огорченная своей оплошностью.

- Почему бы и нет? - парировала женщина, и все засмеялись опять. Это был радостный молодой смех, однако он не принес мне облегчения. - Все мы здесь связаны вместе нашей борьбой, нашей глубокой привязанностью друг к другу и осознанием того, что друг без друга ничего не возможно, - сказала она.

- Не являетесь ли вы частью религиозной группы? - спросила я голосом, выдававшим возрастающие во мне тревожные предчувствия. - Или не принадлежите ли к одному из видов коммуны?

- Мы принадлежим силе, - ответила женщина. - Мои компаньоны и я являемся наследниками древней традиции. Мы - часть мифа.