Хаксли Олдос

Двери восприятия

совершенно безвреден и что его воздействие пройдет через восемь-десять часов, не оставив похмелья, а следовательно, желания принять новую дозу. Поддерживаемый этим знанием, он идет на эксперимент без страха - другими словами, без какой-либо предрасположенности превращать невиданно странное и отличное от обычного человеческого опыта в нечто отвратительное, нечто действительно дьявольское, Столкнувшись со стулом, который напоминал Страшный Суд,- или, точнее, со Страшным Судом, который через длительное время и со значительными трудностями я распознал как стул,-я тотчас же обнаружил себя на грани паники. Я внезапно ощутил, что все зашло чересчур далеко. Чересчур далеко - даже хотя произошел заход в насыщеннейшую красоту, в глубочайшую значимость. Как я проанализировал позднее, это страх быть сокрушенным, страх распада под давлением реальности более огромной, чем может вынести разум, привыкший жить большую часть времени в уютном мире символов. Литература о религиозном опыте изобилует ссылками на боль и ужас, сокрушающих тех, кто оказался слишком внезапно лицом к лицу с каким-то проявлением Mysterium tremendum (ужасная тайна (лат.)). На языке теологии этот страх соответствует несовместимости человеческого эгоизма и божественной чистоты, усугубляющейся изолированности человека и бесконечности Бога. Вслед за Бёме и Вильямом Лоу мы можем сказать, что для непереродившихся душ божественный Свет в своем полном блеске может восприниматься только как горение, как очистительный огонь. Почти тождественную доктрину можно найти в Тибетской книге мертвых, где душа умершего описывается как избегающая в муках Чистого Света Пустоты и даже меньшего, более умеренного Света для того, чтобы стремглав броситься в успокаивающую тьму самости в виде вновь рожденного человека или даже зверя, несчастного призрака, обитателя ада. Все что угодно, только не палящая яркость абсолютной Реальности-все что угодно!

Шизофреник - это душа не просто непереродившаяся, но к тому же безнадежно больная. Его болезнь заключается в неспособности найти убежище от внутренней и внешней реальности (что психически здоровый человек обычно делает) в доморощенной вселенной здравого смысла - строго человеческого мира полезных понятий, обобщенных символов и социально принятых условностей. Шизофреник напоминает человека, постоянно находящегося под воздействием мескалина, и поэтому он не способен изолировать переживание реальности, для которой он недостаточно свят, которую он не может объяснить, потому что это самый упрямый из первичных фактов, и которая, поскольку она никогда не позволит ему посмотреть на мир чисто человеческим взглядом, пугает его, заставляя истолковывать ее неослабную странность, яркое горение ее значимости как проявления человеческой или даже космической злобы и обращаясь к самым отчаянным контрмерам: от кровавого насилия на одном конце шкалы до кататонии или психологического самоубийства - на другом. А хотя бы раз отправившись вниз по инфернальной дороге, человек никогда не будет в силах остановиться, Теперь это было слишком очевидно.

- Если бы ты пошел не тем путем,- сказал я в ответ на вопрос исследователя,- все случившееся стало бы доказательством заговора против тебя. Все само собой это бы подтверждало, Нельзя было бы вздохнуть, не поняв тут же, что это часть злодейского плана.

- Так, на ваш взгляд, вы знаете, где находится безумие? Ответ мой был уверенным и прочувствованным: - Да.

- А вы не смогли бы им управлять? - Нет, я не смог бы им управлять. Если начать, в качестве главных посылок, со страха и ненависти, пришлось бы идти до конца, - Ты был бы в силах зафиксировать свое внимание на том, что Тибетская книга мертвых называет Чистым Советом? - спросила жена. Я был в сомнении.

- Можно ли было бы не подпускать к себе зло, если бы ты смог его удержать? Или ты был бы не в силах его удерживать? Какое-то время я обдумывал этот вопрос. -Вероятно,-ответил я наконец,-я смог бы- но только если там был бы кто-то, рассказывающий мне о Чистом Свете.

Нельзя сделать это в одиночку, Полагаю, именно в этом суть тибетского ритуала - кто-то сидит там все время и рассказывает что к чему.