Горбовский А.

Тайная власть и незримая сила

собеседника, было с ним с де- тства. Он, демон, как называл его философ, постоянно предостерегал его от пагубных поступков и гибельных решений.

В Вавилоне к ангелу-хранителю принято было не только мысленно обращаться по тому или другому пово- ду, прося помощи или совета, но ему, ангелу-хранителю, даже писали письма, дошедшие до нас на глиняных таб- личках. Не так ли к помощи своего Гида прибегают и те, кто удостоились встречи с ним: Не знаю. Я посоветуюсь с Гидом. Минутное молчание, после чего человек четко и ясно излагает свое отношение к ситуации или вопросу.

Не таким ли хранителем или Гидом был наделен и

киевский князь Олег, которого летопись называет не иначе, как вещим? И не это ли присутствие смутно чув- ствуется порой и нам, когда мы слышим в душе предо- стерегающий или удерживающий от чего-то внутрен- ний голос?

Сыну псаломщика из безвестного села Сура Архан- гельской губернии было шесть лет, когда однажды ком- нату, в которой находился он один, осветил яркий свет.

Существо, осиянное этим светом, сказало ему, что оно - его ангел-хранитель, и обещало ему высший покров. Ре- бенком этим был будущий целитель, пророк и чудотво- рец Иоанн Кронштадтский.

Было ли это приходом Гида? Было ли это посвяще- нием? Бессильны слова, и приблизительны термины. А понятия расплывчаты и туманны.

А кем были они, как назвать, обозначить те запре- дельные существа, что соприсутствовали порой святым и видеть которых сподобились их современники?

Как-то в лавре, когда литургию служил Сергий Радо- нежский, некоторые из прихожан увидели в алтаре не- знакомого человека в сияющих одеждах. Думая, что это один из приехавших с князем Владимиром Андрееви- чем, спросили князя. Тот ответил, что никого из священ- ников не привозил. После службы спросили преподобно- го, кто сослужил ему во время литургии. Сергий Радо- нежский сначала отклонялся от ответа, но потом неохот- но признал:

- Если уж Господь открыл эту тайну, то могу ли я скрыть ее? Тот, кого вы видели, действительно ангел. И не теперь только, а и всегда, когда я совершаю литургию, мне, недостойному, бывает такое посещение. Но вы хра- ните это в тайне, пока я жив.

Вот еще один случай такого же присутствия, как пра- вило, незримого, не воспринимаемого другими. Диони- сий, ученик Кирилла Белозерского (XV в.), присутствуя в храме, видел в Великий Четверг, как преподобный вел службу вместе с дьяконом. Когда же служба кончилась и все вышли, дьякона нигде не было видно. Недоумевая, Дионисий спросил преподобного: - Где же служивший дьякон?

И услышал в ответ:

- Не сказывай о том, что видел ты, до моей смерти.

Каждый из этих случаев удивителен в отдельности, сам по себе. Столь полное совпадение одного и другого делает их удивительными вдвойне. То же, что оба святых

реагировали одинаково не разглашай до моей смерти, возводит оба этих эпизода в область тех возвышенных недоумений, где вообще нет места ни поиску объясне- ний, ни ожиданию ответа.

Упоминая здесь два эти случая, я не имею в виду ста- вить их в один ряд с ситуациями, о которых я говорил до этого. Правильнее было бы сказать, что приводя их здесь, я исхожу скорее из аналогии, чем из тождества.

Венец, увитый терниями

Самым ли лучшим, самым ли совершенным откры- вается этот дар? Не знаю. Потому что разные есть среди них, но для каждого дар, пришедший к нему, был испы- танием. Испытанием меры его нес-тяжательства, нетщес- лавия, невпадения в грех тайного, а то и явного любова- ния собой. Я знаю благополучно избежавших этих лову- шек и ям, притаившихся вдоль пути. Но я видел и впав- ших в эти соблазны. Причем впавший в один-единствен- ный в конце концов становится добычей всех. Говоря это, я свидетельствую об участи тех, кого постигла такая судьба, или, точнее, тех, кто сам избрал ее. Потому что неприметен и легок первый шаг, ведущий в сторону от пути. Шаг этот, казалось, направлен туда же, что и сам путь, но в том-то и сила, и власть соблазна, который так незаметно, так плавно уводит прочь.

Почтительное внимание, удивление, восхищение со- путствуют обычно избраннику всю его жизнь. И можно, наверное, понять человека, который так привыкает к это- му эмоциональному фону, сопровождающему его повсе- местно, что, лишенный этого постоянного подтвержде- ния собственной своей значимости, начинает чувство- вать себя непривычно и бесприютно. Восхищение^ и вни- мание становятся необходимы ему, как наркотик. И, как и наркотик, дозы эти должны становиться все больше.