Стогов Илья

Священные письмена Майа

- вероятно, Кумарисмачи - столица киче, згггем Утатлан в департаменте Эль-Кнче.

Кушума-Ах, Кушума-Чо, Кушум-Сивана,

Кушума-Каб, Кушум-Цикина.

Вот имена, уста, глаза

правителя киче и моего владыки!

Идите ж, вы, двенадцать смелых,

двенадцать воинов, отправьтесь,

идите, слушайте приказы!

Таков был голос, что сказал им,

вначале им, потом же и тебе!

Поистине, вот в чем причина

несчастья, разрушенья, беспорядка

и в погребах и в комнатах внутри

высоких стен обширной крепости!

Вот почему теперь лишь девять или десять

детей прекрасных, верных сыновей,

осталось там, внутри высоких стен

обширной крепости! Таков был голос,

что им сказал, потом же и тебе!

Вот почему не смог я захватить

здесь ничего, меж небом и землей, и зависть,

глодавшая мне сердце, принудила

меня прогнать назад прекрасных сыновей!

Заставил я пойти со мной детей прекрасных,

вернуться их заставил. А они в то время

спокойно развлекались в Ишимче1,

разыскивая ульи с медом,

свежим желтым медом. Их я увидел,

и голос мой вскричал между землей и небом:

Неужто я не буду в силах

похитить этих благородных

детей, блестящих сыновей, и увести их

1 Ишимче, затем Тёкпан Гватемала - древняя столица какчикелей в де- партаменте Чимальтенанго.

в мои родные горы и мои долины?

И голос мой добавил; Я должен привести их

к владыке моему, правителю вселенной,

к горам киче, к моим долинам!

И голос мой сказал: Вот этим я возьму

кой-что от свежевскопанной земли

и от земли, уже плоды принесшей,

из зрелых початков блестящей кукурузы,

фасоли желтой и фасоли белой!

Оттуда я вернулся в Пан-Какиль1,

так называется та местность, потому что

мое стремилось сердце к вашим детям,

прекрасным сыновьям. [...]

[...] Вот почему ты бросил вызов,

свой военный клич, и сердце мое сжалось

и застонало, клич и вызов твой услышав!

А ты пришел в Панахачель и снова

там бросил свой военный клич и вызов!

И сразу я их отпустил, я дал возможность

бежать им всем, прекрасным детям,

прекрасным сыновьям, в большом лесу,

что носит имя Кабракан-Пан-Аравено.

Прекрасным детям, верным сыновьям,

совсем немного оставалось, чтоб дойти

до гор моих, моих долин, до гор киче,

долин киче. Вот так вернулись

прекрасные сыны, прекраснейшие дети,

с сухими ртами, впалым животом.

Они отправились назад по склонам гор,

по плоскости долин к своей родной стране.

И все же не смогли они достигнуть

1 Местность около Хойабаха на юго-востоке департамента Эль-Киче.

ни стен своих, ни крепостей своих.

Вот почему они остановились

в Панамака, как место то зовется.

Я также виноват и в том, что

твоего владыку я похитил,

правителя Хоб-Тоха там, на месте,

что зовется Купальнею Тохиля, где

он купался. Я его увел

своей стрелы могучей силой

и силой моего щита! Доставил я его

чрез горы и долины в долины,

в горы киче отважных! Это сделал я

из зависти, что грызла мое сердце,

раз я не смог взять во владенье

хоть что-нибудь меж небом и землей!

Вот почему я заключил его тогда

меж стен из извести и камня, вот почему

я замуровал его и запечатал

средь четырех стен. [...]

[...] И несомненно я содеял и другое,

как сам сказал ты вот сейчас, своими же словами:

Ведь ты разрушил два иль три селенья,

и город Баламвак, где почва из песка

стенает под ногами, и Калькарашах,

Куну и Косибаль-Таках-Тулуль, -

вот их названья. Да, я сделал это

все из-за той же зависти, что грызла сердце.

И здесь я расплачусь теперь за это,

меж небом и землей! [...]

[...] Нет больше слов у уст моих и сердца

моего! Лишь только белка,

лишь только птица, что вокруг мелькают,

тебе доставить смогут что-нибудь, могучий воин!

И разве не сказал еще твой голос:

Я возвещу владыке моему, правителю Хоб-Тоху,

что ты находишься внутри высоких стен

обширной крепости! Вот почему считай,

что ты уже сказал последнее прощай

своим вершинам горным и долинам!

Ведь здесь мы срубим ствол твой,

корень твой мы истребим меж небом и землей!

Вот что сказал сейчас твой голос!

Но разве мы не можем действовать как братья?

В согласии и честно? Я украшу

тебя и золотом и серебром своим,

стрелой моей могучей, щитом своим всесильным,

своей тольтекской палицей, топориком-яки,

всем, чем я обладаю - до своих сандалий!

Я буду здесь работать, служить тебе я буду

и сыновьям твоим, как сын твой, здесь,

меж небом и землей! И это будет высшим знаком,

что ты меня отпустишь в мои родные горы,

в мои долины! Вот что говорит теперь