Шах Идрис

Как Суфии используют юмор

Говорят, что духовные занятия чересчур специализированы, чтобы отдавать их на откуп профессионалам. Это несомненно верно, если профессионалы - это те, кто превратил эти занятия в отвратительные шарады.

Традиционно, как отмечают подлинные мистики, тех профессионалов, у кого мало понимания, но много одержимости, легко распознать по отсутствию у них чувства юмора. Стоит отметить, что в данном случае иметь чувство юмора не означает много смеяться или ценить лишь комедии положений типа падений на арбузной корке. И действительно - эти две формы поведения чаще всего можно обнаружить у псевдомистиков.

Традиционно суфии используют юмор для шокотерапии, для снятия напряжений и как индикатор ложных ситуаций, он определенно является одним из наиболее эффективных инструментов и диагностических средств.

С тех пор, как мною опубликовано много материалов о мулле Насреддине, общепринято, что я ограничиваю суфийское учение о юморе исследованиями этого персонажа. Мы увидим далее, что адекватное использование шуток можно обнаружить гораздо шире, чем только в Насреддиновском собрании, но с точки зрения юмора современная история эзотерической роли муллы интересна сама по себе.

Некоторые востоковеды, никогда не слышавшие о юморе как об обучающем средстве (хотя в английском, столетней давности, переводе некоторых историй о Насреддине, тот упоминается как мастер, обладающий тайной мудростью), естественно, обвинили меня в попытке сфабриковать образ муллы как обучающий персонаж. Конечно, все это выдумал я. Вскоре после этого один путешественник, обосновавшийся в Пакистане и участвовавший в суфийских занятиях по Насреддиновским историям, опубликовал статью об этом в одном межрелигиозном журнале. Когда какой-то журналист упрекнул моих критиков за поспешность выводов, их представитель сказал: Эта статья, конечно, фальшивка, она, должно быть, написана и помещена сюда Идрисом Шахом! Сейчас маятник, определенно, качнулся в обратную сторону, и повсюду уже есть люди, пытающиеся доказать, что их собственные шутки действительно содержат мудрость, и я принимаю их партиями почти каждую неделю; и книги усердно пишутся теми, кто пытается нажиться на этой тенденции. Эти люди мало что знают о предмете, но ряду ученых придется решать, как обращаться с этим фактом. Поступая таким образом, те люди попадут в ситуацию почти такую же, в какую попал Насреддин в шутке, где его поймали за кражей овощей.

Удивление - Так, - сказал садовник, - что ты здесь делаешь? Ведь сад огорожен стеной.

- Меня занес сюда сильный ветер!

- А как морковь оказалась выдернутой?

- Это я так падал.

- А в мешке что?

- Постой-ка, так и я этому удивляюсь!

Вот тут-то они и удивляются...

Действительно, одним из наиболее замечательных открытий в литературной подаче юмора есть то, что можно назвать волшебством фокуса. Каждому знакомо чувство замешательства и жгучего любопытства: Как делается волшебный фокус? В чем его секрет? Что ж, вам объясняют. Давление и напряжение тайны вдруг исчезают: нечто убирают, оставляя незаполненный промежуток. В этом основная причина, почему маги обычно отказываются раскрывать свои секреты.

Когда на лекциях или в книгах объясняют, как работают шутки, для чего они используются, или как с их помощью можно развить поразительно эффективные импульсы проникновения, и как они высоко ценятся в подлинных духовных кругах, этот эффект очень ясно заметен в реакциях критиков и публики. Рецензенты пишут, что это вообще не шутки или что вы делаете из мухи слона, или чувствуют, что объяснения несодержательны, поверхностны. Однако же, если не поддаваться соблазну объяснять, шутки можно использовать так, что их оценят и одобрят, и оппозиции не возникнет. Почему же? Прежде всего, некоторые наблюдатели явно враждебны с самого начала - выискивая, что бы покритиковать. Но все это не должно нам мешать, так как они, согласно поговорке, потребовали бы воды помокрее, если бы такое было возможно. Они страдают тем, что я называю потребностью возражать.

Чувство разочарованности, наступающее, когда обнаруживается, что объяснение не столь драматично, как ожидание, заставлявшее наблюдателя делать предположения, вызывает этот спад и последующие насмешки.