П.Н.Краснов

Всевеликое Войско Донское

и снаряды, я выправил фронт и дал Войску Донскому свободу.

Пускай близорукие политики осуждают и клеймят меня, я чувствую себя правым, потому что, если бы я этого не сделал, тогда я не имел бы удовольствия видеть вас, а Добровольческой армии пришлось бы вести войну на все фронты.

... Не донской народ и не донские казаки сделали это, а сделал я один, потому что вся полнота власти была у меня -- и если я сделал спасением Дона преступление, я один и виноват, потому что я ни у кого не искал совета.

Не ищу его и теперь...

... Перед нами громадная задача -- спасти Россию. А сил уже нет. И кто нам поможет?! Пойдут с нами кубанские казаки, пойдет с нами Добровольческая армия, но и с ними вместе нас мало. Так мало для громадной России. Время не терпит. Ждать до весны, раскачиваться, устраиваться, формироваться невозможно.

Промедление времени смерти безвозвратной подобно.

Сейчас Россия ждет вас. Сейчас она падет к вам, как падает зрелый плод. Сейчас поход к сердцу России -- Москве -- обратится в триумфальное шествие... Все будет сдаваться вам, отдавать оружие и идти с вами, воодушевленное, опьяненное тем запахом великой победы, который вы несете с собой.

На фронте ждут вас страстно и нетерпеливо. Ждут те, братья которых умерли в Восточной Пруссии, чтобы дать французам победу на Марне, ждут те, кости сыновей которых покоятся в болотах Польши. Они умерли, спасая Верден.

Foederis memor!

Помню о союзе. Там, в холодной степи, верят в то, что долг платежом красен. Там ждут вас для того, чтобы вместе с вами нести свободу и право в холодную Москву.

Страшно сказать -- право жить!!!

Господа! Там, на севере, этого права, права на жизнь, нет. Там каждый день расстреливают сотни невинных людей, там умирают с голода, и совестно теперь пировать, зная, что там гибнут братья.

Вижу ее!.. Вижу прекрасную родину, мать мою Россию... Как обнищала, как исхудала она. Ввалились и стали огромными ее прекрасные глаза, худые, покрытые ранами бичеваний руки протягивает она на юг и молит о пощаде.

Ужели не спасем?! Весною поздно будет! Ее добьют к весне мучители и насильники!..

Уже в темноте разошлись по своим вагонам генерал Пуль и атаман, и поезда пошли один на восток, другой на запад.

Атаман приобрел себе союзника в лице генерала Пуля и ехал с глубокою верою в то, что англичане и французы на этих же днях прочно займут Украину и, может быть, двинутся и к Царицыну...

Глава XVII

СВИДАНИЕ ДОНСКОГО АТАМАНА С С. Д. САЗОНОВЫМ. ПРИЕЗД ГЕНЕРАЛА ЩЕРБАЧЕВА В НОВОЧЕРКАССК. ОБЩЕЕ ЗАСЕДАНИЕ ЩЕРБАЧЕВА, ДЕНИКИНА, ДОНСКОГО АТАМАНА И ЧИНОВ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ И ДОНСКОЙ АРМИЙ В ТОРГОВОЙ. ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛА ДЕНИКИНА О ВСТУПЛЕНИИ В КОМАНДОВАНИЕ ВСЕМИ ВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ ЮГА РОССИИ

Как результат свидания с генералом Пулем должно было последовать соглашение с генералом Деникиным, и отношения между Доном и Добровольческой армией должны были вылиться в строго определенные формы.

16 декабря в той же Кущевке атаман съехался с С. Д. Сазоновым и Нератовым и представил им генерал-лейтенанта Свечина, генерал-майора Герасимова, члена Большого войскового Круга Георгия Ивановича Карева и господина Павлова, назначенных атаманом как Донская совещательная комиссия при С. Д. Сазонове, отправлявшемся в Париж как представитель Дона и Добровольческой армии. Атаман настаивал на признании за Доном прав на управление своим Кругом и атаманом и на праве содержать свою армию. Со стороны С. Д. Сазонова это возражений не встретило.

21 декабря в Новочеркасск прибыл генерал от инфантерии Щербачев. Цель его поездки была примирить и согласовать деятельность генерала Деникина и атамана и устроить единое командование, без чего союзники отказывались чем бы то ни было помогать. Атаман в длинной беседе с генералом Щербачевым высказал о всем том, что он думал о Деникине, в доказательство работы своего командующего армией атаман показал генералу Щербачеву все учреждения войскового штаба и провел мимо него находившийся в Новочеркасске 4-й Донской казачий полк, вызванный по тревоге. Атаман доказывал, что теперь не время объявлять войну, что подчинение генералу Деникину не понравится офицерам и старшим начальникам, которые будут бояться, что от них отнимут все высшие командные должности и заменят их лицами, угодными Деникину, и не казаками, и это может вызвать упадок их энергии в самые решительные минуты борьбы. Пропаганда о подчинении казаков 'регулярным', об отдаче их под офицерскую палку уже ведется на фронте, приказ о едином командовании усилит эту пропаганду.